ВЕСТНИК № 4 • 2016https://урюи.мвд.рф/upload/site139/document... ·...

УРАЛЬСКОГО ЮРИДИЧЕСКОГО ИНСТИТУ ТА МВД РОССИИ

ВЕСТНИК № 4 • 2016

Научно-практический журнал. Учрежден Уральским юридическим институтом МВД России.Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ФС77-63039 от 11 сентября 2015 г.

Редакционный совет:Председатель Демидов Ю.Н., д.ю.н., профессорЧлены совета:Базаров Р.А., д.ю.н., профессор, Балакшин В.С., д.ю.н., профессор, Давлетов А.А., д.ю.н., профессор, Драпкин Л.Я., д.ю.н., профессор, Карасёв А.Т., д.ю.н., профессор,Кодан С.В., д.ю.н., профессор,Майоров В.И., д.ю.н., профессор,Осинцев Д.В., д.ю.н., доцент,Семякин М.Н., д.ю.н., профессор,Смыкалин А.С., д.ю.н., профессор,Шабуров А.С., д.ю.н., профессор

Редакционная коллегия:Главный редактор Гук А.И., к.ф.н., доцентЗам. главного редактора Мещеряков А.Н., к.ю.н., доцент Члены коллегии:Голубых Н.В., к.ю.н., доцент,Елфимова Е.В., к.ю.н., доцент,Кокорин Д.Л., к.ю.н., доцент,Корниенко О.В., к.ю.н., доцент,Коркин А.В., к.ю.н., доцент,Крысанов А.В., к.ю.н., Косарев М.Н., к.ю.н., доцент,Пашнин А.Н., к.ю.н., доцент,Свалова Н.А., к.ю.н., доцент,Стельмах В.Ю., к.ю.н., Фалькина Т.Ю., к.ю.н., доцент,Чашников В.А., к.ю.н.Ответственный секретарьСысоева О.Б.Редактор Кудоярова Г.Р.

Адрес редакции: 620057, Екатеринбург,ул. Корепина, 66 Тел./факс: (343) 331-70-64Эл. почта: [email protected]Сайт: http://www.ural-mvd.ruISSN 2312-5640

Подписано в печать 28.12.2016. Формат 60x84/8Печать трафаретная. Бумага офиснаяУсл. печ. л. 7,0. Уч.-изд. л. 7,0Тираж 50 экз. Заказ № 75

© Уральский юридический институт МВД России, 2016

СодержаниеЮбилеи Профессору Шабурову Анатолию Степановичу – 75 лет! ...........................................................................2Профессору Базарову Рустаму Ахтамовичу – 60 лет! ..................................................................................3Профессору Сабанину Сергею Николаевичу – 60 лет! ...................................................................................4Проблемы теории права Шабуров А.С., Пересадина О.В. Место и роль профессионального правосознания в правовом регулировании: структурно-функциональный анализ .................................................................................5Плетников В.С., Плетникова М.С. Участие субъектов публичной власти в отношениях, регулируемых гражданским законодательством .........................................................................................11Чашников В.А. Государственно-правовое принуждение: общетеоретические вопросы ...........15Фалькина Т.Ю. Легитимация власти как фактор ее стабильности .........................................................18Орлов К.А. Особенности индивидуальной формы права в Российской Федерации ....................22Уголовное право и уголовная политика Базаров Р.А. Уголовному кодексу Российской Федерации 20 лет: создание, становление, современное состояние ................................................................................................................................................27Пашнин А.Н., Пронина М.М. От «административной преюдиции» к «административной повторности» в системе уголовно-правового нормотворчества .........................................................33Косарев М.Н. Состояние и перспективы противодействия терроризму в России: теоретические и практические аспекты ...........................................................................................................37Богатова Е.В., Андреева И.А. Международный и российский опыт ювенальной юриспруденции .............................................................................................................................................................42Щетинина Н.В., Пашнин А.Н. Пределы правомерности применения сотрудниками полиции физической силы, специальных средств и (или) огнестрельного оружия ........................................46Алимпиев С.А. Проблемы привлечения к дисциплинарной ответственности за совершение коррупционных проступков ...................................................................................................................................50Актуальные вопросы уголовного судопроизводства и уголовно-процессуального законодательства Александрова Л.А. Прекращение производства по уголовному делу в связи с истечением сроков давности при переквалификации преступления на стадии предварительного расследования ...............................................................................................................................................................53Бравилова Е.А. Получение образцов для сравнительного исследования: понятие, сущность, назначение и проблемы производства .............................................................................................................56Ретюнских И.А., Журавлева Н.М. О признаках института неотложных следственных действий ...........................................................................................................................................................................63Спирин А.В. Прокурор как субъект доказывания в досудебных стадиях уголовного судопроизводства ........................................................................................................................................................66Стельмах В.Ю. Сущность формирования доказательств в уголовном судопроизводстве .......69Федосеева Е.Л. Процессуальные меры безопасности, применяемые в отношении лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве ......................................................................74

2

ВЕСТНИК УРАЛЬСКОГО ЮРИДИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА МВД РОССИИ

ЮБИЛЕИ

Профессору Шабурову Анатолию Степановичу – 75 лет!

Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Ана-толий Степанович Шабуров родился 27 декабря 1941 г. в деревне Гаево Каслинского района Челябинской об-ласти. В 1958 г. окончил среднюю школу в селе Щелкун Свердловской области, в 1961 г. – Московский кисло-родно-сварочный техникум, после окончания которо-го работал на Златоустовском металлургическом заво-де, затем служил в рядах Военно-морского флота.

Дальнейшая биография А. С. Шабурова неразрыв-но связана с наукой. В 1965 г. он поступил в Сверд-ловский юридический институт (ныне – Уральский го-сударственный юридический университет), который окончил в 1969 г., а затем до 1972 г. обучался в аспи-рантуре указанного института, где под руководством профессора С. С. Алексеева в 1973 г. защитил кандидат-скую диссертацию на тему «Формальная определен-ность права». В 1992 г. защитил докторскую диссерта-цию «Политические и правовые аспекты социальной ответственности личности». В 1995 г. ему присвоено ученое звание профессора. В 2006 г. указом Президен-та России А. С. Шабуров удостоен звания «Заслужен-ный работник высшей школы Российской Федерации».

Круг научных интересов профессора А. С. Шабуро-ва составляют актуальные проблемы правового регу-лирования, законности и социальной ответственности личности. Им опубликовано свыше 150 научных и учеб-но-методических трудов, среди которых монографии, учебники, учебные пособия, затрагивающие широкий круг вопросов теории государства и права.

Педагогической деятельности Анатолий Степано-вич посвятил долгие годы своей жизни. С 1972 г. во время работы в Уральском государственном юриди-ческом университете занимал должности заместителя декана факультета, директора института повышения квалификации, в течение ряда лет на общественных началах выполнял обязанности уполномоченного по правам человека Курганской области.

В Уральском юридическом институте МВД России Анатолий Степанович Шабуров работает с 2000 г. Под

его руководством осуществляет свою деятельность на-учный коллектив «Тенденции государственно-право-вого развития», несомненное признание которого в 2010 году оценено грантом для государственной под-держки проектов инновационных образовательных программ творческих коллективов образовательных учреждений системы Министерства внутренних дел Российской Федерации. В настоящее время Анатолий Степанович является членом диссертационного совета Уральского государственного юридического универ-ситета, редакционной коллегии журнала «Правовое государство», редакционного совета журнала «Вестник Уральского юридического института МВД России».

Неоценимый вклад Анатолий Степанович вносит в подготовку научно-педагогических кадров. Его энер-гия, талант Учителя, знания, умение работать, ставить и решать сложнейшие задачи служат примером, кото-рый воодушевляет и заставляет поверить в собствен-ные силы. За последние годы под руководством А. С. Шабурова подготовлены и успешно защищены более 20 кандидатских и 2 докторские диссертации.

Коллеги и ученики ценят и любят Анатолия Степа-новича как талантливейшего ученого и педагога, как жизнерадостного, отзывчивого, доброго Человека. В этот замечательный праздник хотелось бы от всей души поблагодарить Анатолия Степановича Шабурова за неоценимый вклад в подготовку научно-педагоги-ческих кадров, поддержку и советы, за мудрые уроки верности своему профессиональному педагогическо-му долгу!

Уважаемый Анатолий Степанович! От всей души по-здравляем Вас с юбилеем! Искренне желаем Вам креп-кого здоровья и долголетия, неиссякаемого вдохнове-ния и творческой энергии. Пусть всем Вашим планам будет суждено сбыться, а будущее ознаменуется еще более значительными достижениями, принося успех и моральное удовлетворение от проделанной работы!

3

№ 4 • 2016

Профессору Базарову Рустаму Ахтамовичу – 60 лет!

Рустам Ахтамович Базаров родился 17 ноября 1956 г. После прохождения военной службы по при-зыву в 1977 г. он поступил на очное обучение в Но-восибирскую специальную среднюю школу милиции МВД СССР. По запросу начальника ОБХСС Тракторо-заводского РОВД г. Челябинска Рустам Ахтамович по-сле успешного окончания учебы был направлен для дальнейшего прохождения службы в отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. По итогам первого года оперативно-служебной деятель-ности был награжден нагрудным знаком «Отличник милиции». В 1985 г. окончил с отличием Высшее по-литическое училище МВД СССР (по специальности «Правоведение»). Стремление к научному поиску в об-ласти юриспруденции предопределило дальнейшую профессиональную деятельность Рустама Ахтамови-ча, и в 1987 г. он перешел на педагогическую работу в Учебный центр УВД Челябинской области. Сферу его научных интересов составляли проблемы уголовного права и криминологии. В 1989 г. поступил в очную адъ-юнктуру Академии МВД СССР по кафедре уголовной политики и уголовного права, где его учителями стали такие известные ученые, как Н. И. Ветров, П. Ф. Гриша-нин, А. Э. Жалинский, Г. М. Миньковский, Э. Ф. Побегай-ло, В. П. Ревин. Завершил адъюнктуру почти на полтора года раньше представленного срока. В 1992 г. он был назначен на должность начальника цикла правовых дисциплин Учебного центра УВД Челябинской области, а затем – на должность начальника кафедры общеюри-дических дисциплин Челябинского филиала ЕВШ МВД России. В 1995 г. Рустам Ахтамович как профессионал, способный побуждать к научно-педагогической рабо-те убеждением и личным примером, был назначен за-местителем начальника Челябинского филиала ЕВШ МВД России по научной работе. В 1997 г. по результа-там защиты докторской диссертации решением Выс-шей аттестационной комиссии России ему присуждена ученая степень доктора юридических наук, а в 1998 г. было присвоено ученое звание профессора.

Спектр научных изысканий Р. А. Базарова отлича-ется богатой палитрой интересов, научные труды зло-бодневны, конкретны и непосредственно связаны с практической деятельностью правоприменительных органов. На сегодняшний день Рустам Ахтамович имеет

свыше 100 публикаций; подготовленные им, с его уча-стием и под его руководством монографии, учебники, учебно-методические пособия внесли значительный вклад в развитие уголовного права и криминологии, внедрены в учебный процесс и активно используются в образовательных организациях МВД России.

Профессор Р. А. Базаров не только ученый, но и педагог, умеющий ярко и доходчиво преподносить научный материал, а также раскрывать способности преподавателей, побуждать их к активному исследо-вательскому творчеству. Он отличается требователь-ностью и принципиальностью, но в то же время всегда доброжелателен и справедлив. Им подготовлено 20 кандидатов юридических наук, многие из которых в настоящее время сами возглавляют научно-педагоги-ческие подразделения.

Рустам Ахтамович несколько лет руководил регио-нальным отделением Российской криминологической ассоциации, президентом которой является известный ученый в области криминологии А. И. Долгова. Его слу-жебная и научно-педагогическая деятельность полу-чила широкое признание, что нашло подтверждение в присуждении ему указом Президента России В. В. Пути-на почетного звания «Заслуженный юрист Российской Федерации».

Значительный вклад Р. А. Базарова в подготовку вы-сококвалифицированных кадров для органов внутрен-них дел отмечен государственными и ведомственными поощрениями и наградами, среди которых: наградное оружие – пистолет Макарова, медали «За безупречную службу» I, II, III степени, медаль «200 лет МВД России», медаль Международной академии наук о природе и обществе «За заслуги в деле возрождения науки и эко-номики России», памятный знак Академии МВД СССР, почетный знак Российской академии естественных наук «За заслуги в развитии науки», почетное звание «Человек года» в номинации «Наука и образование» Калининского района г. Челябинска, нагрудный знак «Почетный сотрудник МВД» и др.

Уважаемый Рустам Ахтамович, коллектив Уральско-го юридического института МВД России от всей души поздравляет Вас с юбилеем! Желаем Вам крепкого здо-ровья, счастья, бодрости духа, активного долголетия, благополучия и талантливых учеников!

4


Профессору Сабанину Сергею Николаевичу – 60 лет!

Сергей Николаевич Сабанин родился 29 октября 1956 г. в г. Нижний Тагил. В 1978 г. окончил Свердлов-ский юридический институт, поступил в очную аспи-рантуру, завершил обучение в которой в 1981 г., за-щитив кандидатскую диссертацию. Молодой, но уже состоявшийся ученый Сергей Николаевич Сабанин в начале 1990-х гг. стоял у истоков формирования пост-советской уголовно-правовой доктрины в России. В 1993 году им выносятся на защиту положения доктор-ской диссертации на тему «Реализация принципа спра-ведливости в институте освобождения от уголовного наказания». При ознакомлении уже с первым из поло-жений бросается в глаза научная смелость их автора, в данном тезисе звучит обоснование неуместности ин-ститута освобождения от уголовной ответственности в уголовном законодательстве. Не менее значимыми с точки зрения научной дальновидности являются и по-ложения об исключительном порядке декриминализа-ции и освобождения от наказания, о дифференциации освобождения и ее интегративном принципе спра-ведливости. Ведь сегодня именно фундаментальные вопросы о том, за что следует наказывать, а за что не следует, с новой силой будоражат умы представителей уголовно-правовой, да и смежных с ней наук.

В 1995 г. С. Н. Сабанину было присвоено звание про-фессора, а в 2004 г. – звание заслуженного юриста Рос-сийской Федерации.

За период своей педагогической и научной дея-тельности С. Н. Сабанин написал свыше 70 научных и учебно-методических работ, специализируясь на про-блемах освобождения от уголовной ответственности и уголовного наказания. Кроме того, он имеет более 70 научных публикаций.

Занятиям, которые проводил С. Н. Сабанин, были присущи особый, неповторимый стиль изложения, широкое использование эмпирического материала, внедрение новых, нетривиальных дидактических на-работок, своеобразие и насыщенность языка повество-вания, искрометный юмор. Поэтому неудивительно, что профессор Сабанин являлся любимцем курсантов и слушателей, а его лекции вызывали неподдельный

интерес не только у учащихся, но и у коллег-педагогов, считались образцом преподавательской деятельности.

Работая начальником кафедры уголовного права Уральского юридического института МВД России, Сер-гей Николаевич проявил себя не только серьезным ученым, но и мудрым наставником и хорошим орга-низатором. Возглавляя кафедру, полковнику милиции С. Н. Сабанину удалось из группы молодых, неопытных преподавателей воспитать сплоченный коллектив ква-лифицированных педагогов-единомышленников, об-ладающий солидным научным, учебно-методическим и организаторским потенциалом.

Так, Сергей Николаевич Сабанин прошел путь от преподавателя кафедры до заместителя начальника Уральского юридического института МВД России по научной работе.

Профессор С. Н. Сабанин, возглавляя доверенные ему коллективы, на всех участках работы заслуживает небывалый авторитет. Поступившие в адъюнктуру по кафедре уголовного права Уральского юридического института МВД России (да еще и к самому С.Н. Сабани-ну как научному руководителю), когда у них в первые недели по прибытии на обучение спрашивали, в какое подразделение определены, отвечали просто: «На ка-федру Сабанина». Но при наличии такого авторитета никогда не чувствовалось даже намека на какой бы то ни было авторитаризм. Все в действиях руководителя всегда было настолько убедительно и просто, что и ка-федра, и каждый адъюнкт работали при оптимальном сочетании единоначалия и коллегиальности.

Его педагогическая деятельность (несмотря на ор-ганизаторский талант, думается, она все-таки является главной для него) – пример самоотверженного труда для близких ему людей. И порой кажется, что круг этих людей, включающий и его учеников, простирается до бесконечности.

Примите искренние поздравления с юбилеем, до-рогой Сергей Николаевич!

5

№ 4 • 2016

ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПРАВА

УДК 340

Место и роль профессионального правосознания

в правовом регулировании: структурно-функциональный анализШабуров Анатолий Степанович,профессор кафедры теории государства и права Уральского государственного юридического университета, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор e-mail: [email protected]

Пересадина Ольга Владимировна,соискатель кафедры теории государства и права Уральского государственного юридического университетаe-mail: [email protected]

В данной статье авторы попытались определить место и роль профессионального правосознания в правовом регулировании с позиций структурного и функционального подходов. Дается характеристика структурным эле-ментам профессионального правосознания, а также его функциям.

Ключевые слова: профессиональное правосознание; правовое регулирование; структурный анализ; струк-тура профессионального правосознания; функциональный анализ; функции профессионального правосознания.

Тhe place and role of the professional legal conscience in the legal regulation: structural and functional analysis

Shaburov Anatoly Stepanovich,Professor of the Department of Theory of State and Law Ural State Law University, Honored Worker of Higher School of the Russian Federation, Doctor of lаw, Professor

Peresadina Olga Vladimirovna,Аpplicant of the Department of Theory of State and LawUral State Law University

In this article the author reveals to determine the place and role of the professional legal conscience in the legal regulation from the standpoint of structural and functional approaches. The article gives characteristics the structural elements of the professional legal conscience, as well as its functions.

Key words: professional legal conscience; legal regulation; structural analysis; the structure of the professional legal conscience; functional analysis; the functions of the professional legal conscience.

Исследование теоретических и практических аспек-тов профессионального правосознания сегодня весь-ма значимо, поскольку подлинный профессионализм людей, занимающихся юридической деятельностью, объективно неотделим от духовности, нравственно-

сти, психологических качеств и других индивидуаль-ных особенностей юристов-профессионалов. Поэтому видится необходимым формирование профессиональ-ного правосознания, придающего осмысленность юридической деятельности и выводящего юриста на

6


более высокий личностный и профессиональный уро-вень.

В этой связи актуальным является анализ места и роли профессионального правосознания в правовом регулировании. Как представляется, такой анализ це-лесообразно проводить с позиций системно-структур-ного и функционального подходов. Это связано с тем, что исследование структуры правосознания в целом и профессионального правосознания в частности дает возможность определить закономерности правового регулирования общественных отношений и поведе-ния людей, а главное, субъектов юридической деятель-ности, наметить приоритетные направления, формы и методы правового воспитания. В свою очередь, из-учение функций правосознания, в том числе профес-сионального, дает возможность проанализировать сам механизм правового регулирования, стадии его функционирования. Ведь, как справедливо отмечает В. Г. Афанасьев, «чтобы всесторонне познать систему, нужно изучить, прежде всего, ее внутреннее строение, т. е. установить, из каких компонентов она образована, какова ее структура и функции»1.

Анализируя структуру профессионального право-сознания, необходимо брать во внимание следующее: во-первых, она должна рассматриваться в контексте общественных отношений, отражающихся правосозна- нием, а не как автономное самостоятельное образова- ние; во-вторых, способ построения, изменения и разви- тия этой структуры зависит от сути и законов развития общественных отношений, которые она отображает.

Таким образом, речь идет о разделении професси-онального правосознания на конкретные его струк-турные элементы, которые могут рассматриваться как отдельные социально-правовые явления, так и во взаимосвязи друг с другом и иными социальными яв-лениями.

Актуальные исследования структуры профессио-нального правосознания представлены в сравнитель-но небольшом объеме. Кроме того, существующие в научной литературе авторские структуры правосо-знания зачастую имеют противоречивый характер. На-пример, В. А. Демичев выделяет в правовом сознании правовую психологию и правовую идеологию, практи-ческий и теоретический уровни2. Но в силу нечеткости критериев, на основании которых происходит структу-рирование правосознания, исследователю не удалось представить стройную схему структуры правого созна-ния. В свою очередь, В. Б. Никитин, исследуя структуру правосознания, выделяет в нем обыденное сознание, общечеловеческое правосознание, правовую психо-логию и правовую идеологию3.

Анализ подобных работ демонстрирует, что иссле-дователи выделяют лишь базовые структурные эле-менты правосознания, смешивая воедино его уровни, виды, типы. По нашему мнению, структура правосозна-ния в целом и профессионального в частности должна 1 Афанасьев В. Г. О системном подходе в социальном позна-нии // Вопросы философии. 1973. № 6. С. 101.2 См.: Демичев В. А. Общественное и правовое сознание: ме-ханизм их взаимосвязи. Кишинев, 1970. С. 112.3 См.: Никитин В. Б. О структуре правосознания. Л., 1973. С. 125.

быть представлена в виде системы взаимосвязанных элементов, выделенных по четким критериям. В этой связи привлекательной является структура правосо-знания, предложенная И. Е. Фарбером, который среди ее элементов называет «правовую психологию» и «пра-вовую идеологию»4.

Таким образом, профессиональное правосознание может быть представлено как сложный системный комплекс идеологических (правовая идеология) и пси-хологических (правовая психология) элементов. Здесь правовая идеология профессионального правосозна-ния представляет собой совокупность понятий, право-вых норм и принципов, усвоенных юристами-профес-сионалами в процессе своей жизни, а также в процессе профессиональной подготовки и юридической практи-ки, в основе которых лежат знания и представления о механизме правового регулирования. В свою очередь, правовая психология профессионального правосо-знания – совокупность правовых взглядов, чувств, на-строений, переживаний, устремлений, порожденных особенностями юридической деятельности, характе-ризует отношение юриста-профессионала к праву, за-конности, различным правовым ситуациям.

Так как основой юридической деятельности, ее профессиональным инструментом является закон, то главными элементами правовой идеологии про-фессионального правосознания, по нашему мнению, являются правовые знания. Как утверждает А. В. Гро-шев, знание норм права – достаточно емкая категория, включающая в себя осознание цели и задач права, пра-вовых принципов, знание конкретных правовых норм и институтов, представления о механизме правового регулирования в целом5. То есть профессиональные формы группового и индивидуального правосознания представителей различных групп юристов-профессио-налов специализируются на применении лишь отдель-ных групп правовых норм и институтов. К примеру, знание уголовно-правовых норм и институтов опре-деляется линейным принципом работы прокуратуры, следственного комитета, следственных и оперативных подразделений МВД России и т. д. Поэтому основной особенностью правовых знаний юристов-профес-сионалов можно назвать их специализированный характер.

В процессе практической деятельности правовые знания дополняются умениями юристов-професси-оналов использовать различные правовые средства (отдельные нормы, институты и т. д.), а также навы-ками применения норм права в типичных правовых ситуациях. Следовательно, элементами правовой иде-ологии профессионального правосознания помимо знаний как правовых, так и в целом профессиональ-ных являются навыки и умения, то есть способность юриста-профессионала применять на практике знания норм права, следовать в своей деятельности право-вым принципам.

4 Фарбер И. Е. Правосознание как форма общественного со-знания. М., 1963. С. 60, 94.5 См.: Грошев А. В. Профессиональное правосознание сотруд-ников органов внутренних дел (понятие, функции, проблемы формирования): учеб. пособие. Екатеринбург, 1995. С. 9.

7

№ 4 • 2016

Учитывая тот факт, что применение норм права всегда сопровождается определенным эмоционально-психологическим состоянием субъекта юридической деятельности, создает специфическую эмоциональ-ную атмосферу, в которой принимаются правовые решения, в структуре профессионального правосо-знания необходимо существование второго элемен- та – правовой психологии.

По мнению Н. Я. Соколова, правовая психология об-наруживает свою специфику через следующие струк-турные элементы, дифференцирующиеся с позиции их роли в правовом регулировании:

– во-первых, эмоциональные состояния психики личности элементарного порядка: правовые настрое-ния, правовые чувства, правовые переживания, право-вые эмоции и т. п.;

– во-вторых, эмоциональные образования сложно-го порядка: ценностно-оценочные отношения (право-вые оценки) к правовой реальности (праву, отдельным правовым институтам, практике применения законо-дательства), правовые убеждения, правовые пред-ставления, правовые интуиции, правовые привычки, правовые стереотипы и т. п.1

Рассмотрим подробнее наиболее значимые, с на-шей точки зрения, элементы структуры правовой пси-хологии профессионального правосознания.

Полагаем, что самой подвижной частью правовой психологии профессионального правосознания следу-ет считать правовые чувства, т. к. они всегда связаны с отношением субъекта юридической деятельности к праву, законности и различным правовым ситуациям. При этом, учитывая то, что уровень развития правовых чувств и их устойчивость тесно связаны с уровнем раз-вития не только правового, но и нравственного созна-ния юриста-профессионала, среди наиболее значимых элементов правовой психологии профессионального правосознания следует указывать и правовые настро-ения. Ведь, как представляется, именно они побужда-ют субъекта юридической деятельности к правомер-ному поведению, соблюдению и уважению правовых предписаний либо, напротив, к их нарушению как при исполнении профессиональных обязанностей, так и в быту.

В структуре правовой психологии профессио-нального правосознания значимыми элементами вы-ступают правовые представления, т. к. благодаря им формируются конкретные направления деятельности юристов-профессионалов. По мнению В. А. Чефрано-ва, правовые представления имеют свои источники. С одной стороны, это правовая информация, имеющая многоканальный характер и связанная с действующим актуальным правом, а также с прошлым и будущим правом. С другой стороны, это собственный правовой опыт и его рефлексия. Важную роль при этом играют окружение, жизненный опыт, особенности профессии и общая культура2.1 См.: Соколов Н. Я. Профессиональное сознание юриста. М., 1988. С. 144–147.2 См.: Чефранов В. А. Правовое сознание как разновидность социального отражения. Философско-методологический очерк. Киев, 1976. С. 38–46.

Особое место в юридической деятельности отво-дится наиболее сложным, на наш взгляд, элементам правовой психологии профессионального правосо-знания – ценностно-оценочным отношениям. Они представляют собой систему оценок, мнений, сужде-ний и представлений, которые выражают отношение юристов-профессионалов к разного рода социально-правовым явлениям с точки зрения профессиональ-ных целей, потребностей, мотивов и интересов в сфере юридической деятельности.

В этой связи наиболее привлекательной классифи-кацией ценностно-оценочных отношений в структуре профессионального правосознания является клас-сификация, предложенная А. Р. Ратиновым. Ученый в правовую психологию профессионального правосо-знания включил такие виды ценностно-оценочных отношений, как: 1) отношение к нормам, принципам, законодательству и институтам права; 2) отношение к несоблюдению правовых запретов; 3) отношение к правоохранительным органам, а также к их правопри-менительной практике; 4) отношение к собственной профессиональной юридической деятельности и др.3

Ценностно-оценочные отношения в ходе юридиче-ской деятельности образуют специфические элементы оценочного уровня профессионального правосозна-ния юристов-профессионалов с точки зрения их значи- мости в правоприменительной практике: правовые стереотипы, привычки, убеждения. Ведущая роль здесь принадлежит правовым убеждениям, которые высту- пают как правовые ценности, воспринятые и усвоенные юристом на внутриличностном уровне и вызывающие его готовность к профессиональной деятельности.

Так, с позиций В. А. Сапуна, принятие решений по конкретным делам предопределяется правовыми убеждениями, которые соединяют в себе знания пра-вовых норм, компетентность их применения и цен-ностное отношение к праву. То есть правовые убеж-дения выполняют функции двоякого рода. Во-первых, они обеспечивают соответствие принимаемого реше-ния закону. Во-вторых, выражают позиции внутренней убежденности в законности, истинности и справедли-вости принимаемого решения4.

Следовательно, можно утверждать, что разновид-ностью правового убеждения является внутреннее убеждение юриста, представляющее собой синтез эмоционально-оценочных и информационно-познава-тельных элементов его профессионального правосо-знания, происходящий в ходе применения норм права в определенной жизненной ситуации.

Как представляется, на базе оценочно-эмоциональ-ных элементов правовой психологии профессиональ-ного правосознания у юристов-профессионалов об-разуется ценностно-оценочное правовое мышление как специфическое качество их профессионального правосознания, имеющее отношение к разрешению конкретных юридических дел. 3 См.: Ратинов А. Р. Структура правосознания и некоторые ме-тоды ее исследования // Методология и методы социальной психологии. М., 1977. С. 211.4 См.: Сапун В. А. Социалистическое правосознание и реали-зация советского права. Владивосток, 1984. С. 79.

8


Таким образом, для осуществления юридической деятельности ценностный (аксиологический) аспект профессионального правосознания имеет исключи-тельное значение, поскольку он трансформирует пра-вовые знания в правовые убеждения и ценности. Они же, в свою очередь, образуют сложные поведенческие элементы – правовые ориентации и установки, предо-пределяющие в значительной мере психологическое состояние субъекта юридической деятельности раз-решать юридические казусы, вырабатывать и прини-мать правовые решения. Этим обусловлена важность поведенческо-регулятивного (практического) уров-ня профессионального правосознания, основными элементами которого являются правовые установки и ориентации (позиции) юристов-профессионалов, определяющие их готовность к юридической деятель-ности, т. е. готовность к реализации правовых знаний, убеждений и т. д., правовой активности в целом.

Отметим, что правовая установка придает профес-сиональному правосознанию систематизирующий, специализированный характер, без которого невоз-можно четко проанализировать правовое поведение юристов-профессионалов. По нашему мнению, специ-ализированные правовые установки отличают следую-щие особенности:

– они имеют ярко выраженный осознанный харак-тер, т. к. основываются на специализированных право-вых знаниях, умениях, навыках, положительных оце-ночно-эмоциональных компонентах;

– они выполняют регулятивную функцию примени-тельно к специализированной деятельности субъектов правовых отношений в области применения правовых норм;

– правовые установки (по объекту отражения) фор-мируются под воздействием борьбы с правонаруше-ниями, с преступностью, а также под воздействием профессиональной потребности по совершенствова-нию, развитию и повышению ее эффективности;

– правовые установки (по способу формирования) образуются в процессе получения специализирован-ного юридического образования и юридической прак-тики и являются целью длительного процесса форми-рования профессионального правосознания юриста;

– они обеспечивают устойчивую готовность к пра-воприменительной деятельности в целом и к опреде-ленным ее видам, независящим от применения закона в конкретной ситуации (длительная готовность), и ее актуализацию в случае нарушения правового запрета (ситуативная готовность).

Таким образом, можно утверждать, что правовая установка является связующим звеном между юриди-ческой деятельностью и профессиональным правосо-знанием.

Правовые установки в совокупности складывают-ся в правовые ориентации юристов-профессионалов, которые представляют функциональную сторону про-фессионального правосознания с позиций общей на-правленности субъекта юридической деятельности на достижение целей правового регулирования.

Правовые ориентации, прежде всего, определяют приоритеты в юридической деятельности, чем оказы-

вают воздействие как на применение правовых норм, так и на развитие законодательства в целом. Напри-мер, в современной уголовной политике приоритет-ной становится всесторонняя уголовно-правовая за-щита интересов личности, ее законных прав, что, в свою очередь, и определяет формирование и развитие соответствующих ценностных ориентаций в професси-ональном правосознании всех групп юристов-профес-сионалов.

Во-вторых, действие правовых ориентаций носит программный характер. То есть в профессиональном правосознании реализация норм права осуществля-ется по определенной программе, имеющей как свои тактические цели и задачи, определяемые правовыми установками (раскрытие преступления, изобличение преступника и т. п.), так и стратегические (конечные) цели правового регулирования (исправление преступ-ников, восстановление правопорядка, торжество зако-на и справедливости, формирование общественного правосознания и т. д.).

В-третьих, действие правовых ориентаций носит прогностический характер. Это связано с тем, что они позволяют субъекту юридической деятельности не только прогнозировать развитие конкретной пробле-мы реализации правовых норм и адекватно выбирать методологию и методику ее решения, но и осущест-влять решение задач по прогнозу развития правовых отношений в целом и достижения целей правового регулирования на основе взаимного, совокупного ис-пользования системы правовых норм, принципов и институтов более сложного порядка. Например, имен-но ценностные ориентации субъекта юридической деятельности позволяют достигать цели правового регулирования путем правильного выбора форм реа-лизации ответственности, применения институтов ос-вобождения от ответственности и наказания и т. д.

Исходя из вышесказанного, в структуре профес-сионального правосознания, по нашему мнению, це-лесообразно выделять следующие основные уровни: верхний – правовая идеология, нижний – правовая психология и средний – профессионально-нравствен-ное сознание, который, в свою очередь, является свя-зующим звеном для двух других. При этом ключевыми элементами в профессионально-нравственном созна-нии являются морально-психологические качества субъектов юридической деятельности, без которых их профессиональное правосознание не может считаться сформированным.

В свете сказанного особое значение имеет степень личностного осознания юристом значимости выпол-няемых профессиональных задач в соотношении с об-щей системой мер по обеспечению общественного по-рядка, защиты прав и свобод человека и гражданина, чувством профессионального долга.

При определении места и роли профессионально-го правосознания в правовом регулировании следует также учитывать его функции, т. е. руководствоваться функциональным подходом.

Не отрицая ценности работ различных авторов, ис-следующих правосознание и его функции, по нашему мнению, необходимо обратить внимание на то, что

9

№ 4 • 2016

правосознание юристов является особой разновид-ностью правосознания – профессионального. Поэтому полагаем, что функции профессионального правосо-знания должны определяться исходя из особенностей юридической деятельности, а также зависеть от специ-фики правового положения юристов-профессионалов в системе органов государственной власти.

В юридической литературе вопрос о функциях про-фессионального правосознания специально не иссле-довался. Вместе с тем, как совершенно справедливо отмечает Н. Я. Соколов, функции профессионального правосознания являются его внешними связями, в которых и выражается социальная роль профессио-нального правосознания1. Это, в свою очередь, дает возможность рассматривать их как социально-пре-образующие воздействия правового сознания на правовое поведение субъектов юридической деятель-ности. При этом следует отметить, что данные преоб-разующие воздействия есть итог влияния не самого профессионального правосознания юристов-профес-сионалов, а их профессиональной юридической де-ятельности. Ведь положительные преобразования в общественных отношениях возникают не в результате формирования мысли об их необходимости, а в про-цессе деятельности, в том числе профессиональной. Вместе с тем т. к. эта деятельность носит осмысленный характер именно благодаря правовому сознанию, сле-довательно, и результат в виде положительных преоб-разований есть результат влияния профессионального правосознания.

Представляется, что вышеизложенные характери-стики функций профессионального правосознания, а именно, его социальная роль и способность вызывать в общественных отношениях преобразующее воздей-ствие, чрезвычайно важны в рамках определения ме-ста и роли профессионального правосознания в пра-вовом регулировании.

Среди значимых вопросов, связанных с изучением функций правосознания, в том числе профессиональ-ного, является вопрос об их классификации, а значит, о выделении критериев для данной классификации. Ведь именно от критериев в определенной мере зави-сят не только количество функций и их обозначение, но и характер, содержание и пределы действия функ-ций. В качестве таких критериев могут выступать ле-жащие вне содержания самого явления объективные обстоятельства (характеристики социальной среды), свойства самого правового образования, его содержа-ние, цели бытия, способность с большей или меньшей степенью активности воздействовать на обществен-ные отношения и др.

С целью удобства выделения главных функций про-фессионального правосознания обратим внимание на основные стадии выполнения субъектами юридиче-ской деятельности профессиональных задач. Так, на стадии получения приказа или распоряжения на вы-полнение конкретной задачи субъект познает опреде-ленные правовые явления и процессы относительно правовой реальности – это познавательная функция.

1 См.: Соколов Н. Я. Профессиональное сознание юристов. М., 1988. С. 155.

Затем познанные субъектом правовые явления оце-ниваются и получают в его сознании определенное отражение – это оценочная функция. Далее субъект юридической деятельности, руководствуясь сформи-рованной системой рационально-идеологических и эмоционально-психологических компонентов своего профессионального правосознания, а также учитывая юридические последствия своего правового решения, определяется с наиболее оптимальным вариантом ис-полнения приказа или распоряжения. В этом случае его профессиональное правосознание выступает в качестве регулирующего момента в познании им яв-лений правовой реальности, а это уже регулятивная функция.

Таким образом, вполне правомерно утверждать, что в профессиональном правосознании так же, как и в правосознании в целом, целесообразно выделять три основные (главные) функции: познавательную, оце-ночную и регулятивную2.

Следует отметить, что ряд авторов указывают на существование и других функций правосознания. Так, В. А. Щегорцов выделяет идеологическую, норматив-но-прогностическую, когнитивную функции регули-рования и моделирования3. Е. А. Лукашева разделяет функции правосознания на гносеологическую, прогно-зирующую и регулирующую4, результатом которых, по мнению ученого, является функция правового моде-лирования. К. Т. Бельский дополняет список функций правового сознания отражательно-познавательной, информационной, оценочной, регулятивной, воспи-тательной, прогностической5. Полагаем, что перечис-ленные функции правосознания могут и должны быть учтены при определении места и роли профессио-нального правосознания в правовом регулировании.

Таким образом, учитывая специфику професси-ональной деятельности отдельных групп юристов-профессионалов, по нашему мнению, в их професси-ональном правосознании целесообразно выделить следующие дополнительные функции: мировоззрен-ческую (аксиологическую, ценностно-ориентацион-ную), мотивационную, телеологическую (целевую), воспитательную, а также функции эмоционального контроля и аккумуляции правового опыта. Дадим крат-кую характеристику указанным функциям профессио-нального правосознания.

Так, мировоззренческая (аксиологическая, цен-ностно-ориентационная) функция является своеобраз-ным юридическим критерием, ориентиром разграни-чения юристом-профессионалом положительного и отрицательного, законного и незаконного. Ведь имен-

2 См.: Фарбер И. Е. Правосознание как форма общественного сознания. М., 1963. С. 24–25; Гранат Н. Л. Профессиональное сознание и социалистическая законность в деятельности ор-ганов внутренних дел. М., 1984. С. 25.3 См.: Щегорцев В. А. Социология правосознания. М., 1981. С. 31–34.4 См.: Лукашева Е. А. Социалистическое правосознание и за-конность. М., 1973. С. 105–106.5 См.: Бельский К. Т. Формирование и развитие социалистиче-ского правосознания: моногр. М., 1982. С. 66.

10


но она формирует в его сознании идеальную модель права, правопорядка, законности, правореализации, механизма правового регулирования и иных юридиче-ских проявлений социальной действительности.

В свою очередь, мотивация значимого правового поведения формируется у юристов-профессионалов на базе знания правовой действительности и ценност-но-оценочного отношения к ней. Речь здесь идет о мотивационной функции профессионального право-сознания.

При помощи прогностической функции, выража-ющей социальную значимость профессионального правосознания как духовного феномена, вполне воз-можно спрогнозировать дальнейшие тенденции дея-тельности системы правоохранительных органов, да и российской правовой системы в целом.

Так как правосознание в целом делает акцент в по-ведении личности на достижение социально значи-мых, духовно-нравственных ценностей, следователь-но, в профессиональном правосознании субъектов юридической деятельности можно выделить телеоло-гическую (целевую) функцию.

Воспитательная функция профессионального пра-восознания проявляется в том, что, сформировав пра-вовые знания, умения, навыки, правовые убеждения, оно формирует систему ценностных ориентиров субъ-ектов юридической деятельности. В свою очередь, данная система ценностных ориентиров, направляя их правовую активность и правовое поведение в опре-деленное русло, формирует соответствующие стерео-типы правового поведения, рождает правовые пере-живания, различные правовые чувства, эмоции, новые правовые идеи, взгляды, которые способствуют разви-тию и совершенствованию юридической деятельности всей системы правоохранительных органов.

Учитывая, что деятельность некоторых групп юри-стов-профессионалов связана с пресечением админи-стративных правонарушений, уголовных преступле-ний, а следовательно, сопряжена с возникновением различных ситуаций в виде провокаций со стороны правонарушителей, преступников, обусловливающих необходимость применения физической силы, специ-альных средств и даже огнестрельного оружия, то су-ществует необходимость в способности субъекта кон-тролировать свое поведение, адекватно реагировать на ситуацию, не допуская при этом нарушений закон-ности. Речь здесь идет о функции эмоционального кон-троля в профессиональном правосознании.

В связи с тем, что необходимым условием эффек-тивной юридической деятельности юристов-про-фессионалов является их профессиональный опыт, представляющий собой совокупность практически ус-военных правовых знаний, компетенций, стереотипов социально-активного правомерного поведения, це-лесообразным является выделение в профессиональ-ном правосознании функции аккумуляции правового опыта.

На наш взгляд, определяя место и роль професси-онального правосознания в правовом регулировании, особо следует выделять социализирующую функцию, которая должна рассматриваться в качестве самостоя-

тельной, но при этом тесно взаимодействующей с дру-гими функциями профессионального правосознания юристов-профессионалов. Здесь следует отметить, что именно в процессе правовой социализации предпо-лагается включение субъекта юридической деятель-ности в профессиональную деятельность, в правовую систему в целом.

В заключение следует отметить, что именно струк-тура и функции профессионального правосознания показывают его социальную роль в жизни общества, роль и место субъектов юридической деятельности в правовом регулировании и позволяют более полно и объективно познать правовую действительность, в частности такой феномен, как профессиональное пра-восознание.

Список литературы1. Афанасьев В. Г. О системном подходе в социаль-

ном познании / В. Г. Афанасьев // Вопросы филосо- фии. – 1973. – № 6.

2. Бельский К. Т. Формирование и развитие соци-алистического правосознания: моногр. / К. Т. Бель- ский. – М.: Высшая школа, 1982.

3. Гранат Н. Л. Профессиональное сознание и соци-алистическая законность в деятельности органов вну-тренних дел / Н. Л. Гранат. – М., 1984.

4. Грошев А. В. Профессиональное правосознание сотрудников органов внутренних дел (понятие, функ-ции, проблемы формирования): учеб. пособие / А. В. Грошев. – Екатеринбург: Екатеринбургская высшая школа МВД России, 1995.

5. Демичев В. А. Общественное и правовое созна-ние: механизм их взаимосвязи / В. А. Демичев. – Киши-нев, 1970.

6. Лукашева Е. А. Социалистическое правосознание и законность / Е. А. Лукашева. – М.: Юридическая лите-ратура, 1973.

7. Никитин В. Б. О структуре правосознания / В. Б. Никитин. – Л., 1973.

8. Ратинов А. Р. Структура правосознания и некото-рые методы ее исследования / А. Р. Ратинов // Методо-логия и методы социальной психологии. – М., 1977.

9. Сапун В. А. Социалистическое правосознание и реализация советского права / В. А. Сапун. – Владиво-сток, 1984.

10. Соколов Н. Я. Профессиональное сознание юри-ста / Н. Я. Соколов. – М., 1988.

11. Фарбер И. Е. Правосознание как форма обще-ственного сознания / И. Е. Фарбер. – М.: Юридическая литература, 1963.

12. Чефранов В. А. Правовое сознание как разно-видность социального отражения. Философско-мето-дологический очерк / В. А. Чефранов. – Киев, 1976.

13. Щегорцев В. А. Социология правосознания / В. А. Щегорцев. – М.: Мысль, 1981.

11

№ 4 • 2016

Участие субъектов публичной власти в отношениях,

регулируемых гражданским законодательствомПлетников Виктор Сергеевич, доцент кафедры теории государства и права Уральского государственного юридического университета, кандидат юридических наук, доцентe-mail: [email protected]

Плетникова Мария Сергеевна, старший преподаватель кафедры уголовного процессаУральского юридического института МВД России,кандидат юридических наук e-mail: [email protected]

В статье высказывается позиция авторов о том, что необходимо изменение подходов к понятию «государ-ство». Только это позволит повысить эффективность деятельности государственных служащих в современной России, обеспечить прогрессивное развитие российского государства.

Ключевые слова: государство; модель государства; государственные служащие; публичная власть; публич-ные услуги.

Participation of subjects of the public power in the relations regulated by the civil legislation

Pletnikov Victor Sergeevich,Аssociate рrofessor of the Departmentof Theory of State and Law Ural State Law University, Сandidate of juridical sciences, Аssociate рrofessor

Pletnikova Maria Sergeyevna,Senior lecturer of the Department of СriminalРrocess of the Ural Law Institute of theMinistry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences

In article the author’s position expresses that сhange of approaches to a concept «state» is necessary. Only it will allow to increase efficiency of activity of civil officers in modern Russia, to provide progressive development of the Russian state.

Key words: state; model of the state; civil officers; public power; public services.

УДК 342.5

В современной отечественной юридической лите-ратуре понятие «публичная власть» интерпретируется по-разному. Наиболее удачное определение представ-лено в работе В. В. Рачинского «Публичная власть как общеправовая категория»: «институционализирован-ная легальная социальная власть, реализующая арти-кулированные общественные интересы определен-ного территориального сообщества и ставящая цели сохранения и развития данного сообщества в качестве целостной системы в соответствии с господствующим в обществе мировоззрением»1.1 Рачинский В. В. Публичная власть как общеправовая катего-рия (теоретико-прикладной аспект): дис. … канд. юрид. наук. Уфа, 2003. С. 52 .

Как и любая власть, публичная власть существует в рамках триады элементов, ее составляющих, как отме-чает А. А. Югов, «в наиболее укрупненном виде система власти российского народа (публичной власти) пред-ставляет собой триаду: 1) субъекты публичной власти; 2) объекты публичной власти; 3) механизм публичной власти»2. При этом публичная власть обладает особен-ностями, которые позволяют отличить ее от других ви-дов власти. К данным особенностям публичной власти можно отнести следующие:

– в ее основе лежит публичный интерес;

2 Югов А. А. Правовые основы публичной власти в Россий-ской Федерации: моногр. Екатеринбург, 1999. С. 12.

12


– строится на основе территориального принципа; – действует на лиц, находящихся на определенной

территории, на которую распространяется ее юрис-дикция;

– комплексный характер осуществляемой деятель-ности – вправе принимать решения практически во всех сферах жизнедеятельности данного общества;

– носит универсальный характер, осуществляется на всей территории и в любое время;

– обладает монополией на правотворчество;– выполняет посредническую функцию, позволяя

отстаивать и реализовывать соответствующим лицам и группам лиц свои законные интересы;

– легальность ее организации и деятельности;– правовой характер деятельности;– институционализированность – ее носителями

являются различные объединения, организации, го-сударственные органы и органы местного самоуправ-ления.

Таким образом, следует отметить, что публичная власть является разновидностью социальной власти с присущими ей признаками и особенностями и она не тождественна власти государственной, поскольку по-следняя является ее разновидностью.

Прежде чем переходить к описанию сущности про-блемы, обозначим второй общетеоретический тезис, непосредственно связанный с институционализиро-ванностью публичной власти.

Современная политико-правовая реальность в ус-ловиях глобализации требует выделения общностей не только в рамках территории отдельного конкретно-го государства, но и в рамках регионального союза го-сударств, а также всей совокупности государств, пред-ставленной на политической карте мира. При этом, несмотря на глобализацию, общности, проживающие на территории региона (субъекта федерации, админи-стративно-территориальной единицы) государства, а также в рамках определенной местности (муниципа-литета), не утрачивают своих возможностей в вопросах управления соответствующей территорией.

Особое внимание здесь следует уделить возможно-стям общественных объединений, которые, особенно в демократических правовых государствах, должны играть весомую роль в управлении страной, в частно-сти возможностям общин коренных малочисленных народов Российской Федерации, которые так же, как и государство, являются субъектами, обладающими публичной властью. Так, например, В. Е. Чиркин указы-вает, что к публично-правовым образованиям также относятся общинные публично-правовые образова-ния определенных коренных малочисленных народов, которые имеют специфический характер1.

Другой весьма яркий пример, когда общественное объединение являлось носителем публичной вла-сти, можно обнаружить в истории Советской России в ст. 6 Конституции СССР 1977 г.: «Руководящей и направ-ляющей силой советского общества, ядром его поли-тической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Со-

1 Чиркин В. Е. Публично-правовое образование. М., 2013. С. 61.

ветского Союза… Коммунистическая партия опреде-ляет генеральную перспективу развития общества, ли-нию внутренней и внешней политики СССР…»2.

Следовательно, ведя речь о видах публичной вла-сти, которые определяются исходя из соответствую-щей общности людей, являющейся непосредственным источником публичной власти, необходимо выделять надгосударственную, государственную, муниципаль-ную публичную власть, а также публичную власть об-щественных объединений.

Теперь можно перейти непосредственно к вопро-су об участии субъектов публичной власти, публично-правовых образований в отношениях, регулируемых гражданским законодательством.

И здесь отправной точкой является сентябрь 2014 г., когда в Гражданский кодекс Российской Феде-рации были внесены весьма серьезные изменения в части определения правового статуса юридических лиц. При этом никаких изменений в части правового статуса и участия Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований в отношениях, регулируемых гражданским законода-тельством, не произошло. Хотя перечень указанных выше субъектов так же, как и правовые нормы, с помо-щью которых осуществляется правовое регулирова-ние организации, деятельности и функционирования юридических лиц, находится в подразделе 2 «Лица» Гражданского кодекса Российской Федерации.

Возникает парадоксальная ситуация, когда одни публично-правовые образования, например община коренных малочисленных народов Российской Феде-рации, являются некоммерческими корпоративными организациями и в полной мере подчиняются нормам, регулирующим правовой статус юридических лиц, а другие публично-правовые образования, носители публичной власти – Российская Федерация, субъекты Российской Федерации, муниципальные образования действуют совершенно по иным правилам. Возможно, и вероятнее всего, это связано с тем подходом, кото-рый сложился к изучению государства в советской юриспруденции. Приходится констатировать, что се-годня в России в рамках такой учебной и научной дис-циплины, как теория государства и права, изучается политическая теория государства, а не правовая. Фак-тически, следуя европейско-американской традиции, можно отказаться от теории государства и рассматри-вать данные вопросы в рамках политической науки, что, возможно, и произойдет, если государствоведы не изменят подходов к пониманию государства, не будет изменений в действующем в первую очередь граждан-ском законодательстве.

Современным отечественным представителям юридической науки и практики, с учетом изменений в политико-правовой организации общества, необ-ходимо изменить понимание природы государства и рассматривать его в научных трудах, правовых актах не как власть, а как корпорацию с присущими ей осо-бенностями. В данной статье не будем дискутировать об особенностях формирования государства-корпора-ции (хотя такие работы в российской юриспруденции

2 Конституция СССР 1977 г. // СПС «Гарант».

13

№ 4 • 2016

уже есть1), а обратим внимание на проблемы государ-ства, которые возникают в его деятельности, а особен-но при наложении ответственности, при понимании его как власти. Также определим возможности реше-ния данных проблем посредством изменения понима-ния природы государства.

Если мы уходим от понимания государства как вла-сти и говорим о том, что государство является корпо-рацией, состоящей из субъектов, его составляющих, то однозначно можно утверждать, что государственные органы имеют непосредственное отношение к госу-дарству-корпорации. Конечно, в идеальном варианте корпорация должна возникать и зависеть от воли на-рода, который проживает и организуется на данной определенной территории. К огромному сожалению, как показывает практика, народ (особенно россий-ский) весьма далек от идеи организации государства-корпорации, управления им. Намного проще передать возможности, возложить ответственность по органи-зации государства-корпорации на государственные органы, которые и будут в полной мере отвечать за судьбу вверенного в их руки государства. Фактически современные государства-корпорации когда-то давно были созданы лицами (людьми), которые обитали на территории конкретного современного государства. Сегодня государства-корпорации вынуждены для ре-ализации возложенных на них функций, в связи с их большим количеством, создавать государственные органы, которые в своей совокупности так же позволя-ют рассматривать государство как некую корпорацию данных субъектов. Таким образом, можно утверждать, что государство является некой юридической фикци-ей, звеном, которое от имени народа выступает в ка-честве учредителя того либо иного государственного органа. В свою очередь, государственный орган как самостоятельное юридическое лицо имеет обособлен-ное имущество и отвечает им по своим обязательствам, может от своего имени приобретать и осуществлять гражданские права и нести гражданские обязанности, быть истцом и ответчиком в суде. Государство в дан-ном случае передает государственным органам то, что было передано ему народом как учредителем государ-ства-корпорации. И лишь в исключительных случаях государственный орган должен иметь возможность обратиться за помощью к государству, так же как и по-следнее в случае недостаточности ресурсов должно иметь возможность обратиться к народу, лицам, его учредившим, для увеличения его правовых, финансо-вых, материально-технических и иных возможностей. В остальных случаях как государственный орган, так и государство должны проявлять самостоятельность.

Обратимся к практике и рассмотрим случаи, когда государство несет ответственность за незаконные или недобросовестные действия (бездействие) должност-ных лиц органов, его составляющих.

Так, решением Промышленного районного суда г. Ставрополя от 28 февраля 2011 г. № 2-672/11 пред-

1 См., например: Мусатов Ф. В. Государство как субъект пра-ва: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2016. С. 10–14.

писано взыскать с Министерства финансов Россий-ской Федерации за счет казны Российской Федерации в пользу Г. А. Попова и М. В. Поповой материальный ущерб в размере стоимости тура и государственной пошлины, уплаченной истцом Г. А. Поповым за полу-чение заграничного паспорта. Основанием явилось то, что «перед посадкой в самолет истцов остановил по-граничный контроль и не допустил к полету в связи с тем, что в паспорте Г. А. Попова в графе ‘‘пол’’ был оши-бочно указан “женский” вместо “мужской”»2.

Другой случай: решением Кировского районного суда г. Томска от 24 января 2013 г. № 2-83/2013 было предписано исковые требования А. Е. Сущевского к Министерству финансов Российской Федерации о взыскании компенсации морального вреда удовлет-ворить частично и взыскать за счет казны Российской Федерации в пользу А. Е. Сущевского компенсацию мо-рального вреда. Основанием явилось то, что «в пери-од времени с 16 августа 2008 г. по 20 августа 2008 г., а также в каждом месяце приезжал на продление меры пресечения в виде содержания под стражей, до того как осудили 8 июня 2009 г., в ИВСПиО УМВД по ЗАТО Се-верск Томской области. Условия содержания в камерах изолятора временного содержания не соответствова-ли установленным стандартам и эпидемиологическим нормам. В камерах, в которых он содержался, вода в умывальниках содержала большой процент хлора, отсутствовали средства личной гигиены (мыло), сани-тарный узел устроен с нарушением требований при-ватности, в камерах отсутствовали оконные проемы, что явилось причиной ненадлежащего естественного освещения и циркуляции свежего воздуха, вентиляция не работала, отсутствовал прогулочный дворик, при выдаче пищи не предоставлялось питье, постельное белье старое и рваное, помещения камер не убира-лись. Указанные обстоятельства причинили мораль-ные и физические страдания»3.

13 апреля 2015 г. состоялось решение мирового судьи по судебному участку № 42 г. Якутска по делу № 2-241/42-15, в котором предписывалось исковые требования И. Ю. Куликовой к Министерству финан-сов Российской Федерации, третьему лицу, не заяв-ляющему самостоятельных требований относительно предмета спора, ГУ МЧС России по РС(Я) о возмещении убытков удовлетворить и взыскать с казны Россий-ской Федерации в лице Министерства финансов Рос-сийской Федерации в пользу И. Ю. Куликовой убытки в размере 26 200 рублей. Основанием для такого ре-шения явился иск И. Ю. Куликовой к Министерству финансов Российской Федерации, третьему лицу, не заявляющему самостоятельных требований отно-сительно предмета спора, ГУ МЧС России по РС(Я) о

2 Решение Промышленного районного суда г. Ставрополя от 28 февраля 2011 г. № 2-672/11 // URL: https://rospravosudie.com/court-promyshlennyj-rajonnyj-sud-g-stavropolya-stavropolskij-kraj-s/act-102267162 (дата обращения: 15 сентя-бря 2016 г.).3 Решение Кировского районного суда г. Томска от 24 ян-варя 2013 г. № 2-83/2013 // URL: https://rospravosudie.com/court-kirovskij-rajonnyj-sud-g-tomska-tomskaya-oblast-s/act-107262540 (дата обращения: 15 сентября 2016 г.).

14


возмещении убытков, возникших на основании по-становления врио главного государственного инспек-тора г. Якутска по пожарному надзору, в соответствии с которым И. Ю. Куликова была привлечена к адми-нистративной ответственности за нарушение норм КоАП РФ1.

Каждый год в России принимается не одно такое решение, когда за незаконные или недобросовестные действия (бездействие) должностных лиц органов рос-сийского государства представители судебной власти предписывают взыскать с Министерства финансов Рос-сийской Федерации за счет казны Российской Федера-ции те либо иные денежные средства. Но является ли такое решение верным, целесообразным и эффектив-ным? Нет, конечно, речь не идет о запрете взыскания денежных средств с государства за незаконные или не-добросовестные действия (бездействие) должностных лиц органов российского государства, скорее – о соз-дании несколько иного механизма, который отвечал бы общим требованиям, возникающим из понимания государства как корпорации, т. е. фактически юридиче-ского лица.

По общим правилам п. 2 ст. 56 Гражданского кодек-са Российской Федерации, которые, например, при-меняются к другому публично-правовому образова- нию – общине коренных малочисленных народов Рос-сийской Федерации, которое усмотрением властьиму-щего субъекта оказалось отнесено к некоммерческим корпоративным юридическим лицам, учредитель (участник) юридического лица или собственник его имущества не отвечает по обязательствам юридиче-ского лица, а юридическое лицо не отвечает по обяза-тельствам учредителя (участника) или собственника, за исключением случаев, предусмотренных Граждан-ским кодексом Российской Федерации или другим законом. В случае отказа от понимания государства как власти и перехода к концепции государства-кор-порации данное положение возможно использовать и применительно к Российской Федерации, другим пу-блично-правовым образованиям, о которых идет речь в гл. 5 Гражданского кодекса Российской Федерации. В итоге можно будет наблюдать, как в течение года, мак-симум – двух лет, экономия бюджета возрастет в разы, поскольку данное положение будет обязывать органы государственной власти более тщательно подходить к подбору кадров, принятию решений.

Известно, что при формировании бюджета, на-пример Российской Федерации, каждый орган го-сударственной власти, функционирующий в стране, получает определенный объем денежных средств на содержание и реализацию возложенных на него функ-ций2. При этом известно, что все органы российского государства являются юридическими лицами. Почему тогда за незаконные или недобросовестные действия 1 Решение мирового судьи по судебному участку № 42 г. Якут-ска по делу от 13 апреля 2015 г. № 2-241/42-15 // URL: https://rospravosudie.com/court-yakutskij-sudebnyj-uchastok-42-s/act-223069578/ (дата обращения: 15 сентября 2016 г.).2 Федеральный закон от 14 декабря 2015 г. № 359-ФЗ «О феде-ральном бюджете на 2016 год» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2015. № 51 (ч. I, II, III). Ст. 7230.

(бездействия) должностных лиц органов российского государства, отвечает российское государство, а не ор-ган государства самостоятельно? Почему юридическое лицо обращается к своему учредителю и требует воз-местить причиненный им вред третьему лицу?

При понимании государства в качестве корпора-ции ответа на данный вопрос не найти. Возникает по-требность в изменении существующей юридической практики, когда за незаконные или недобросовестные действия (бездействия) должностных лиц органов рос-сийского государства будет нести ответственность сам орган, должностное лицо которого допустило в своей деятельности данный просчет, в рамках объема соб-ственных средств, определенных федеральным бюд-жетом на содержание и функционирование органа государства. Государство в данном случае остается в стороне, как любой учредитель. Государственный ор-ган, как и любое юридическое лицо, может воспользо-ваться помощью учредителя – государства, например в рамках дополнительной эмиссии. При такой поста-новке вопроса становится возможным отследить ка-чество работы органа государства, его руководителя, поскольку от того, насколько грамотно он будет под-бирать сотрудников, работников, напрямую будет за-висеть его доход. В таком случае руководитель сможет финансово мотивировать своих подчиненных. Не се-крет, что по итогам года в государственных органах на премии распределяются излишки денежных средств, образовавшиеся в течение финансового года. И на сколько безубыточно сотрудники (работники) срабо-тают в течение года, на столько увеличится их мате-риальное благосостояние, что вполне соответствует современным реалиям и действующему гражданскому законодательству Российской Федерации.

Список литературы1. Рачинский В. В. Публичная власть как общеправо-

вая категория (теоретико-прикладной аспект): дис. … канд. юрид. наук / В. В. Рачинский. – Уфа, 2003.

2. Югов А. А. Правовые основы публичной власти в Российской Федерации: моногр. / А. А. Югов. – Екате-ринбург, 1999.

3. Чиркин В. Е. Публично-правовое образование / В. Е. Чиркин. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2013. – 336 с.

4. Мусатов Ф. В. Государство как субъект права: ав-тореф. дис. … канд. юрид. наук / Ф. В. Мусатов. – Екате-ринбург, 2016.

15

№ 4 • 2016

УДК 342.5

Государственно-правовое принуждение: общетеоретические вопросы

Чашников Всеволод Александрович,начальник адъюнктурыУральского юридического института МВД России,кандидат юридических наук e-mail: [email protected]

Статья посвящена рассмотрению общетеоретических вопросов, связанных с использованием понятий «госу-дарственное принуждение», «правовое принуждение» и «государственно-правовое принуждение». Автор статьи делает вывод о том, что в демократическом обществе государственное принуждение носит правовой характер и выполняет функцию позитивного фактора социального развития.

Ключевые слова: государство; право; принуждение; государственное принуждение; правовое принуждение; свобода; правовое ограничение.

State legal coercion: theoretical issues Chashnikov Vsevolod Aleksandrovich,Head of Postgraduate studiesof the Ural Law Institute of theMinistry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Candidate of juridical sciences

The article is devoted to theoretical issues associated with the use of the concepts of «state coercion», «legal coercion» and «state law enforcement». The author concludes that in a democratic society, government coercion is of a legal nature and the function of the positive factor of social development.

Key words: state; law; coercion; state coercion; legal coercion; freedom; rule of limitation.

В современной юридической науке достаточно ча-сто используется термин «государственно-правовое принуждение»1. Некоторые исследователи используют понятия «государственное принуждение» или «право-вое принуждение». Отождествление понятий «госу-дарственное принуждение» и «правовое принужде-ние», на наш взгляд, не совсем приемлемо.

Использование понятия «государственно-правовое принуждение», во-первых, подчеркивает правовую ос-нову государственного принуждения, направляет на тщательное определение принудительных мер, осно-ваний и порядка их применения.

Во-вторых, оно акцентирует внимание на правовом положении личности, чьи права и свободы ограничи-ваются в процессе принуждения, ориентируют как на необходимую в интересах общества «дозировку» этого принуждения, так и на максимальные гарантии интере-сов и права на защиту лица, претерпевшего меры при-нуждения.

1 Латушкин М. А. К вопросу о понятиях государственного, правового и государственно-правового принуждения // Ле-нинградский юридический журнал. 2010. № 2. С. 186–196; Маклаков В. В. Современные зарубежные конституции: сб. документов. М., 1992. С. 30–36.

В-третьих, только через это понятие может быть по-нято и раскрыто содержание ряда мер принуждения в сфере частного и публичного права.

В-четвертых, государственно-правовое принужде-ние выполняет не только карательную роль, но и явля-ется средством, позволяющим установить свободу ин-дивидов в обществе, определить рамки их поведения и нормального сосуществования.

В-пятых, к государственно-правовому принужде-нию как явлению объективной действительности не следует относиться негативно, поскольку оно высту-пает в качестве отражения человеческих, моральных, духовных, религиозных, политических, экономических ценностей нашего общества.

В современном мире принуждение должно приме-няться государством в интересах, прежде всего, чело-века с целью обеспечения его свободного развития. Принуждение, применяемое государством, должно не только опираться на законы, но и соответствовать иде-ям свободы и человеческой справедливости. При этом права и обязанности человека определяют пределы, границы его возможного поведения и тем самым по-зволяют ему избежать отрицательной оценки своего поведения и принуждения со стороны государства и общества.

16


«Ограничивая свободу каждого известными преде-лами, закон обеспечивает ему за то беспрепятственное и спокойное пользование своими правами, т. е. гаран-тирует ему свободу внутри этих пределов. Свобода каждого человека простирается лишь до той границы, от которой начинается свобода других людей. Стре-мясь установить эти границы, закон содействует тому, чтобы в совместной жизни людей воцарился порядок, основанный на свободе»1.

Исследователи теории права по-разному опреде-ляют свободу, однако почти всегда акцентируют вни-мание на ее ограниченности2. Использование прав и свобод человеком вне всяких пределов может приве-сти к ущемлению прав других людей.

Право, являясь регулятором общественных от-ношений, непосредственно влияет на поведение человека, корректирует его поступки. Желательные поступки человека право стимулирует, нежелатель- ные – ограничивает, в том числе допуская применение принуждения.

Германский правовед Рудольф фон Иеринг считал, что право выступает как «обеспечение жизненных ус-ловий общества в форме принуждения», «система со-циальных связей, гарантируемых принуждением»3.

Следует согласиться, что принуждение существо-вало постоянно, однако в различные эпохи политиче-ского развития общества оно применялось по различ-ным критериям обоснованности и необходимости. В демократическом обществе государственное принуж-дение носит правовой характер и выполняет функцию позитивного фактора социального развития. Безуслов-но, нельзя отрицать наличие других стимулов, влияю-щих на поведение человека: материальных, духовных, моральных. Однако их наличие вовсе не ликвидирует принудительность в праве. Можно констатировать, что принуждение всегда будет являться надежным меха-низмом сохранения свободы, справедливости и равно-весия в современном мире.

Государственно-правовое принуждение в совре-менном мире – это принуждение, вид и мера которого определены правовыми нормами, соответствующее духу, принципам и сущности права. Принуждение должно быть основанным на законе, обоснованным и справедливым. Любой факт применения мер при-нуждения может быть обжалован в независимый суд. Меры принуждения должны применяться только к ви-новным лицам. Механизм государственного реагиро-вания на правонарушения исключает любые проявле-ния беззакония и произвола в отношении гражданина.

Приходится констатировать тот факт, что россий-ское законодательство о принудительной деятельно-сти государственных органов меняется достаточно

1 Маликов Б. З., Салимова А. М. Мера государственного при-нуждения – правовое свойство наказания // Вестник Кузбас-ского института. 2016. № 1. С. 30–36.2 См.: Васильев А. М. Правовые категории: методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976. С. 235; Ильин И. А. Общее учение о праве и государстве (фрагменты) // Правоведение. 1992. № 3. С. 96.3 Иеринг Р. Избранные труды: в 2 т. СПб., 2006. Т. 1. С. 371.

быстро. В связи с этим возникает много противоре-чий: формулировки нормативных правовых актов, из-данные без надлежащей юридической подготовки, бывают некорректными, «не работают на практике». В существующем массиве действующих нормативно-правовых актов, регламентирующих порядок и проце-дуру применения мер государственно-правового при-нуждения, трудно разобраться даже юристу-практику.

В силу резкого обострения проблем международ-ного терроризма, транснациональной организован-ной преступности, коррупции, роста масштабов наси-лия, исходящего от террористических акций, жертвы которых в каждом единичном случае исчисляются сотнями и тысячами жизней невинных людей, особую актуальность приобретают чрезвычайные меры госу-дарственно-правового принуждения.

Тем не менее принимаемые чрезвычайные меры не должны распространяться на основные права и сво-боды граждан. При этом они носят ограниченный по времени действия характер и применяются только на основании закона.

В последнее время круг имущественных, финансо-во-налоговых, жилищных, семейных, экологических отношений, охватываемых регулирующим воздей-ствием юридических норм, возрастает. Однако это ни в коей мере не свидетельствует о сужении сферы при-менения государственно-правового принуждения в праве и о каком-либо сокращении сферы правового регулирования вообще.

На наш взгляд, в настоящее время и в будущем го-сударство вынуждено будет продолжать использовать меры государственно-правового принуждения в целях поддержания определенного уровня эффективности правового регулирования. При этом следует согла-ситься с Н. В. Макарейко, что гипотеза о сокращении объема применения и последующего «отмирания» го-сударственного принуждения оказалась утопией4.

Список литературы1. Васильев А. М. Правовые категории: методологи-

ческие аспекты разработки системы категорий теории права / А. М. Васильев. – М.: Юридическая литература, 1976. – 264 с.

2. Гоббс Т. Избранные произведения: в 2 т. / Т. Гоббс. – М.: Мысль, 1964. – Т. 1. – 583 с.

3. Иеринг Р. Избранные труды: в 2 т. / Р. Иеринг. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2006. – Т. 1. – 618 с.

4. Ильин И. А. Общее учение о праве и государстве (фрагменты) / И. А. Ильин // Правоведение. – 1992. – № 3. – С. 96–98.

5. Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права / Н. М. Коркунов. – 9-е изд. – М.: Н. К. Мартынов, 1909. – 364 с.

6. Латушкин М. А. К вопросу о понятиях государ-ственного, правового и государственно-правового принуждения / М. А. Латушкин // Ленинградский юри-дический журнал. – 2010. – № 2. – С. 186–196.4 См.: Макарейко Н. В. Государственный контроль как сред-ство обеспечения законности применения мер государ-ственного принуждения // Вестник Воронежского государ-ственного университета. Серия: Право. 2015. № 3 (22).

17

№ 4 • 2016

7. Макарейко Н. В. Государственный контроль как средство обеспечения законности применения мер государственного принуждения / Н. В. Макарейко // Вестник Воронежского государственного университе-та. Серия: Право. – 2015. – № 3 (22). – С. 104–111.

8. Маклаков В. В. Современные зарубеж-ные конституции: сб. документов / В. В. Макла-ков. – М.: Международный юридический институт, 1992. – 290 с.

9. Маликов Б. З. Мера государственного принуж-дения – правовое свойство наказания / Б. З. Маликов, А. М. Салимова // Вестник Кузбасского института. – 2016. – № 1. – С. 30–36.

18


УДК 342.5

Легитимация власти как фактор ее стабильности

Фалькина Татьяна Юрьевна,доцент кафедры теории и истории государства и праваУральского юридического института МВД России,кандидат юридических наук, доцент e-mail: [email protected]

В статье анализируются проблемы легитимации государственной власти; отражены факторы, влияющие на специфичность процессов формирования поддержки власти населением страны, особое внимание уделяется структуре механизма признания власти.

Ключевые слова: легитимация власти; правовая пропаганда; критерии легитимности; эффективность про-цесса легитимации власти; механизм летимации государственной власти; каналы легитимации государственной власти; политическая социализация.

The legitimation of power as a factor in its stability Fal’kina Tatyana Yurievna,Associate professor of the Department of Theory and History of State and Law of the Ural Law Institute of the Ministry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences, Associate professor

The article analyses the problem of the legitimation of state power; reflected the factors influencing the specificity of the processes of formation of the government’s support of population of the country, special attention is paid to the structure of the mechanism of recognition of power.

Key words: the legitimation of power; legal propaganda; the criteria of legitimacy; effectiveness and legitimation of power; the mechanism of latimeria state authority; channels of legitimation of state power; political socialization.

Условием качественного функционирования го-сударственной власти как важнейшего структурного элемента государственного механизма является такой фактор, как поддержание властных решений населе-нием данной территории.

Государство, каким бы прочным оно ни казалось с первого взгляда, рано или поздно обречено на неста-бильность, если большинство граждан не признают легитимность существующей власти и не высказывают готовность подчиняться ее законам1.

Как отмечал Гегель, «законодательство вообще и его особые определения следует рассматривать не изолированно и абстрактно, а как зависимый элемент одной тотальности в связи со всеми остальными опре-делениями, составляющими характер нации и эпохи; в этой связи они обретают свое истинное значение, а тем самым и свое оправдание»2.

Проблемы легитимации государственной власти волнуют многих ученых3. По мнению М. Фуко, легитим-

1 См.: Примова Э. Н. К вопросу о легитимности власти // Власть. 2013. № 8 . С. 112.2 Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. С. 62.3 См.: Грищенко Г. А. Механизм легитимации государственной власти в современной России: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012; Яковлев А. Н. Легитимация политической

ность власти определяется ее образом действия, воз-действующим на других не прямо и непосредственно (как это предполагает субъект-объектная схема ле-гитимации), но через их действия. Другими словами, легитимность господства принадлежит «не столько к порядку столкновения двух противников или к обяза-тельствам одного по отношению к другому, сколько к порядку управления»4.

власти в постсоветской России: автореф. дис. …канд. юрид. наук. М., 2011; Уфимцев А. В. Особенности легитимации по-литической власти в современной России: автореф. дис. …канд. юрид. наук. М., 2008; Аврутина Л. Г. Легитимация по-литической власти в России: анализ, проблемы, приоритеты: дис. ... канд. полит. наук. М., 2001; Баранов П. П., Овчинников А. И. Конституционная легитимность государственной вла-сти в России // Государственная власть и местное самоуправ-ление. 2014. № 7. С. 3–8; Беседин А. А. Значение правовой идеологии в решении задачи легитимации государственной власти // Конституционное и муниципальное право. 2011. № 3. С. 8–11; Грищенко Г. А. Институт посланий Президента РФ в механизме легитимации государственной власти // Рос-сийский юридический журнал. 2011. № 6. С. 32–41; Мамычев А. Ю., Стародубцев С. С. Режимы легитимации органов госу-дарственной власти // Философия права. 2013. № 2. С. 67–70.4 Фуко М. Субъект и власть // Интеллектуалы и власть: избран-ные политические статьи, выступления и интервью. М., 2006. Ч. 3. С. 180–181.

19

№ 4 • 2016

Процесс легитимации государственной власти под-вержен влиянию различного рода факторов, в част-ности возникновению новых условий и тенденций политического развития российского общества, транс-формации политического режима. Все это влияет на процессы легитимации государственной власти и ха-рактер взаимоотношений с обществом.

Теория и практика государственного строительства подчеркивает необходимость разрешения всевозмож-ного рода проблем. Речь в первую очередь идет о фор-мировании сильной государственной власти и обнов-ленной государственности.

По словам Президента Российской Федерации, именно поддержка российского народа является ос-новой национальной безопасности, «в том, что люди сердцем чувствуют: мы действуем в наших общих интересах»1.

Исследование процесса легитимации должно быть направлено на выявление факторов, способствующих становлению и развитию демократической социально-правовой государственности, определяющих процесс ее формирования и развития, что имеет первостепен-ное значение для строительства правового государ-ства в Российской Федерации. «Экономика, – точно подметил исследователь проблемы легитимности В. И. Кравченко, – как фундаментальная основа власти опре-деляет материальные условия и предпосылки дости-жения поставленных властью целей, указывает на ре-альные границы возможных политических решений»2.

На специфичность процессов формирования леги-тимности власти могут влиять такие факторы, как:

а) интегративный фактор – опирается на идейную основу, способную сгруппировать разнообразные со-циальные общности и образования;

б) фактор соответствия – ориентированный на формирование у общества мнения о законности и без-упречности существующего государственного меха-низма и властвующей элиты на основе совпадения ее деятельности представлениям граждан;

в) стабильность – направлена на создание устойчи-вой, организационно сильной и воспроизводящейся естественным образом системы государственной вла-сти, характеризующейся преемственностью политиче-ского курса;

г) эффективность – должна достигаться в полной мере, поскольку права, свободы, интересы граждан на данной территории должны удовлетворяться в полной мере на основе реализации социально-политического государственного курса;

д) фактор персональной поддержки – здесь реша-ющую роль должны сыграть элементы и институты, направленные на популяризацию личности государ-ственного лидера;

е) фактор поддержки населением власти – способ-ствующий как аккумуляции поддержки населения про-

1 Онлайн-трансляция пресс-конференции Владимира Пути-на // Российская газета. 2015. 24 янв.2 Кравченко В. И. Легитимность власти – фактор социально-экономического развития общества // Неэкономический Postscriptum. 2004. № 2. С. 141–158.

водимой политики государства в различных сферах жизнедеятельности общества (социальной, экономи-ческой, политической), так и ограничению властных полномочий.

В настоящее время преобладает концепция, соглас-но которой основой легитимности должно стать убеж-дение в правомерности государственного устройства3. При этом наличие убеждения может подтверждаться на основе свободного выражения гражданами своей воли.

Под механизмом легитимации государственной власти нами понимается комплексная система обеспе-чения власти политических публичных государствен-ных органов, элементами которой являются субъекты, объекты, методы, условия, средства и принципы. Все это способствует осуществлению процесса признания и узаконения государственной власти4.

Именно при помощи механизма легитимации госу-дарственной власти происходит процесс воспризвод-ства определенных моделей, обеспечивающих функ-ционирование и эволюцию политической и правовой системы в целом.

Механизм легитимации может функционировать на основе таких основополагающих принципов и начал, как: законность, доступность, равенство, целостность, участие граждан, гласность, обеспечение права на за-щиту, невмешательство в свободную экономику.

Факторы, лежащие в основе определения эффек-тивности процесса легитимации власти и уровня леги-тимности власти: поддержка народными массами та-ких институционных основ, как избирательная система в целом и выборы в частности, институты местного са-моуправления; участие населения страны и отдельных регионов в оценивании эффективности деятельности отдельных структур, обладающих властными полномо-чиями; оценка эффективности государственной власти в виде индекса доверия граждан; непосредственное участие населения в функционировании отдельных го-сударственных институтов; всеохватывающее призна-ние возможности добиваться реализации своих прав и законных интересов через осуществление легальных процедур; степень персонификации власти в массо-вом сознании; критерии и показатели доверительно-сти граждан к властным структурам на уровне реги-ональной и местной власти; присутствие элементов перевода потребностей населения и его оценки в от-ношении властных структур. Вышеуказанные факторы влияют на определенную «емкость» легитимности вла-сти, которую, согласно идее С. Липсета5, власть может накапливать в успешные годы и тратить в кризисные периоды.

3 См.: Плотникова О. А. Легитимизация власти на этапе ста-новления и укрепления династии русских князей: моногр. М., 2008. С. 21 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www. iprbookshop.ru.4 См.: Реутов Е. В. Легитимация региональной власти в Россий-ской Федерации: структура и практики. Белгород, 2007. С. 65.5 См.: Липсет С. М. Размышления о легитимности // Апология. 2005. № 5. С. 95–103.

20


Способы легитимации государственной власти:1) право представляет собой одно из эффективней-

ших средств легитимации власти. Именно право может повлиять на характер и уровень эффективности власти в государстве и институционально помогает складыва-нию доверия к ней;

2) политика социального маневрирования через развитие системы социализации личности, сферы воспитания, культурных факторов, образовательной сферы;

3) использование технических средств управления массовым поведением;

4) использование аргументов популизма, которые направлены на обеспечение популярности среди на-селения путем обещаний, лозунгов;

5) пропаганда как средство легитимации выполня-ет две важные функции:

а) политической социализации, т. е. такого влияния на общество, которое основано на совокупности соци-альных и политических норм, определяющих поведе-ние субъектов в сфере политики в пределах правовых границ;

б) внешняя легитимация государственной власти, т. е. создание представления на международной арене о том, что государство выполняет свои властные функ-ции и поэтому заслуживает поддержки международно-го сообщества.

Правовая пропаганда как способ легитимации госу-дарственной власти, связанная с деятельностью госу-дарственной власти, осуществляется в том числе и че-рез средства массовой информации и имеет широкую правовую основу1.

1 Федеральный закон от 13 января 1995 г. № 7-ФЗ «О порядке освещения деятельности органов государственной власти в государственных средствах массовой информации» // СЗ РФ. 1995. № 3. Ст. 170; Кодекс Российской Федерации об ад-министративных правонарушениях [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Уголовный кодекс Российской Фе-дерации [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Гражданский кодекс Российской Федерации [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный конститу-ционный закон от 28 июня 2004 г. № 5-ФКЗ «О референдуме Российской Федерации» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный конституционный закон от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ «О военном положении» [Электрон-ный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный консти-туционный закон от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный конституционный закон от 26 февраля 1997 г. № 1-ФКЗ «Об Уполномоченном по правам челове-ка в Российской Федерации» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельно-сти» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Феде-ральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодей-ствии терроризму» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный закон от 13 марта 2006 г. № 38-ФЗ «О рекламе» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный закон от 8 мая 1994 г. № 3-ФЗ «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» [Электрон-ный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный закон от 20 февраля 1995 г. № 24-ФЗ «Об информации, инфор-

Методологию анализа эффективности государ-ственной власти целесообразно выстраивать в зависи-мости от следующих принципов: комплексности оце-нивания политических и социально-экономических параметров развития общества, внеидеологичности, суверенности, сочетания в оценке текущих и страте-гических властных решений. Главная основа – это учет легитимности власти, ее отдельных институтов во всех звеньях функционирования2.

Каналы легитимации представляют собой такие способы, которые позволяют каким-либо образом вы-ражать власть или критиковать ее действия. Каналы легитимации государственной власти позволяют субъ-ектам находить и устанавливать конкретные действия, как соответствующие, так и не отвечающие данным критериям3. Это могут быть институты избирательной системы (например, выборы), элементы непосред-ственного волеизъявления народа (референдумы), опросы социологов.

Легитимация по своей природе носит символи-ческий характер. Так, Т. Лукман и П. Бергер отмечали, что она представляет собой смысловую объективацию «второго порядка» – объективацию в смысле сигнифи-кации, т. е. означивания неких событий, явлений, про-цессов4.

Критерии легитимности государственной власти выглядят следующим образом. Первый критерий – применение властью насилия. Он зависит от уровня развития политической культуры общества и развития политического сознания. Второй критерий – отражает уровень соответствия властных структур тем или иным нормам, как общеобязательным, так и не общеобяза-тельным. При этом необходимо помнить, что нормы достаточно разнообразны и имеют противоречивый характер. Они зачастую устанавливаются государством и не всегда при этом поддерживаются обществом. Тре-тий критерий – уровень электоральной активности на-селения государства.

матизации и защите информации» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный закон от 14 июня 1994 г. № 5-ФЗ «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный закон от 31 июля 1995 г. № 119-ФЗ «Об основах государственной службы Российской Федерации» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный закон от 4 июля 1996 г. № 85-ФЗ «Об участии в международном информационном обмене» [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru; Федеральный закон от 1 декабря 1995 г. № 191-ФЗ «О госу-дарственной поддержке средств массовой информации и книгоиздания Российской Федерации» [Электронный ре-сурс]. URL: http://www.garant.ru.2 См.: Мишин К. Ю. Основные трактовки политологического смысла понятия «эффективность власти» в контексте ее ле-гитимности // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Социология. Политология. 2015. № 3. Т. 15. С. 15.3 См.: Прудников А. С., Иванченко Ю. А. Правовая аргумента-ция и ее значение в легитимации государственной власти // Юридическая техника. 2013. № 7-1. С. 301.4 См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование ре-альности. Трактат по социологии знания. М., 1995. С. 301.

21

№ 4 • 2016

В долгосрочной перспективе основным драйве-ром роста легитимности российской власти является устойчивый экономический рост, повышение уровня жизни и материального благосостояния населения1.

Таким образом, только реформы, направленные на преображение всех сторон государственной власти, могут в полной мере поддерживать и восстанавливать ее легитимность. Лишь в этом случае государственная власть и принимаемые ею ответственные решения мо-гут отвечать ожиданиям отдельной личности и обще-ства в целом.

Список литературы1. Аврутина Л. Г. Легитимация политической власти

в России: анализ, проблемы, приоритеты: дис. ... канд. полит. наук / Л. Г. Аврутина. – М., 2001.

2. Баранов П. П. Конституционная легитимность государственной власти в России / П. П. Баранов, А. И. Овчинников // Государственная власть и местное само-управление. – 2014. – № 7. – С. 3–8.

3. Бергер П. Социальное конструирование реально-сти. Трактат по социологии знания / П. Бергер, Т. Лук-ман. – М.: Медиум, 1995.

4. Беседин А. А. Значение правовой идеологии в решении задачи легитимации государственной влас- ти / А. А. Беседин // Конституционное и муниципальное право. – 2011. – № 3. – С. 8–11.

5. Гегель Г. В. Ф. Философия права / В. Г. Гегель. – М., 1990.

6. Грищенко Г. А. Институт посланий Президента РФ в механизме легитимации государственной власти / Г. А. Грищенко // Российский юридический журнал. – 2011. – № 6. – С. 32–41.

7. Грищенко Г. А. Механизм легитимации государ-ственной власти в современной России: автореф. дис. … канд. юрид. наук / Г. А. Грищенко. – М., 2012.

8. Кравченко В. И. Легитимность власти – фактор социально-экономического развития общества / В. И. Кравченко // Неэкономический Postscriptum. – 2004. – № 2. – С. 141–158.

9. Липсет С. М. Размышления о легитимности / С. М. Липсет // Апология. – 2005. – № 5. – С. 95–103.

10. Мамычев А. Ю. Режимы легитимации органов государственной власти / А. Ю. Мамычев, С. С. Старо-дубцев // Философия права. – 2013. – № 2. – С. 67–70.

11. Мишин К. Ю. Основные трактовки политологи-ческого смысла понятия «эффективность власти» в контексте ее легитимности / К. Ю. Мишин // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Соци-ология. Политология. – 2015. – № 3. – Т. 15.

12. Плотникова О. А. Легитимизация власти на этапе становления и укрепления династии русских князей: моногр. / О. А. Плотникова. – М.: Московский гумани-тарный университет, 2008. – С. 21 [Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: http: //www. iprbookshop.ru.

13. Подобный В. В. Экономический базис легитим-ности политической власти в современной России:

1 Подобный В. В. Экономический базис легитимности полити-ческой власти в современной России: состояние и проблемы упрочения // Власть. 2015. № 1. С. 51.

состояние и проблемы упрочения / В. В. Подобный // Власть. – 2015. – № 1.

14. Примова Э. Н. К вопросу о легитимности власти / Э. Н. Примова // Власть. – 2013. – № 8.

15. Прудников А. С. Правовая аргументация и ее значение в легитимации государственной власти / А. С. Прудников, Ю. А. Иванченко // Юридическая техника. – 2013. – № 7-1.

16. Реутов Е. В. Легитимация региональной власти в Российской Федерации: структура и практики / Е. В. Реутов. – Белгород: Белгородский государственный университет, 2007.

17. Уфимцев А. В. Особенности легитимации полити-ческой власти в современной России: автореф. дис. … канд. юрид. наук / А. В. Уфимцев. – М., 2008.

18. Фуко М. Субъект и власть / М. Фуко // Интеллек-туалы и власть: избранные политические статьи, высту-пления и интервью. – М., 2006. – Ч. 3.

19. Яковлев А. Н. Легитимация политической власти в постсоветской России: автореф. дис. … канд. юрид. наук / А. Н. Яковлев. – М., 2011.

22


УДК 342.72/73

Особенности индивидуальной формы права в Российской Федерации

Орлов Кирилл Александрович, доцент кафедры конституционного права Уральского юридического института МВД России, кандидат юридических наукe-mail: [email protected]

В статье дается характеристика сформировавшейся в российской правовой системе индивидуальной формы права, представляющей совокупность норм права, регулирующих отношения между конкретными индивидами по поводу реализации их притязаний. Анализ содержательных особенностей норм индивидуального права по-зволил подчеркнуть их особое значение как для субъектов индивидуальной правовой жизни, так и для участни-ков иных форм российского права.

Ключевые слова: форма права; индивидуальная форма права; индивидуальное притязание.

Features of individual forms of law in the Russian Federation Orlov Kirill Aleksandrovich, Associate рrofessor of the Department of Constitutional Law of the Ural Law Institute of the Ministry of the Interior Affairs of the Russian Federation, Сandidate of juridical sciences

The article describes the characteristics formed in the Russian legal system, individual rights, representing the body of law governing relations between concrete individuals on the implementation of their claims. Analysis of the substantive features of the norms of individual rights has allowed to underline their particular significance for both the individual subjects of legal life or participating in other forms of Russian law.

Key words: form of law; individual form of law; individual claim.

Наряду со сформировавшимся в теории права клас-сическим восприятием категории «форма права», под которой понимается ее внешнее проявление, появля-ются иные концепции, которые призваны обогатить и приумножить юридическое знание о ней. Подобное приращение знания должно способствовать наиболее разумной, эффективной, грамотной и целесообразной деятельности по реализации права во всех формах ее проявления, касающихся использования субъектив-ных прав, соблюдения запретов, исполнения обязан-ностей, а также применения права.

Так, в частности, В. П. Малахов и Н. Д. Эриашвили предлагают под формой права понимать не только внешнюю оболочку права, а придавать ей куда более весомое значение, ассоциируя ее с социально-духов-ной формой жизни общества, т. е. способом ее органи-зации и структуризации. При этом данная трактовка не должна восприниматься как отрицание роли права в его строгом юридическом понимании, а также как отрицание его главенствующей роли в современных обществах1.

1 См.: Малахов В. П., Эриашвили Н. Д. Методологические и мировоззренческие проблемы современной юридической теории: моногр. М., 2011.

Исходя из смысла, вкладываемого в данную катего-рию, основное ее предназначение сводится к оформ-лению и закреплению формирующегося и уже сложив-шегося обмена прав и обязанностей как отдельных индивидов, так и участников общественных, государ-ственных и международных отношений.

Рассмотрение в контексте данной работы содержа-тельных компонентов, формирующих индивидуаль-ную правовую жизнь, позволит не только отграничить ее от иных видов правовой жизни, но и подчеркнуть те особенности, которые обусловливают существование особой формы индивидуального права.

Ключевыми элементами, которые содержательно характеризуют индивидуальную правовую жизнь, яв-ляются субъекты, осуществляющие обмен прав и обя-занностей, предмет обмена и степень конкретизации данного обмена.

Субъектами анализируемого вида правовой жизни выступают конкретные индивиды со своими убежде-ниями, ценностями, интересами и притязаниями как основными средствами формирования их последую-щего поведения и индикаторами качественной сторо-ны возникающего обмена прав и обязанностей. Чем выше уровень развития правосознания и правовой

23

№ 4 • 2016

культуры субъектов возникающего обмена, тем каче-ственнее и успешнее правовая жизнь.

Следующим критерием, который позволяет дать более полную характеристику индивидуальной формы правовой жизни, является предмет обмена, под кото-рым понимается процесс взаимной передачи принад-лежащих субъектам прав и обязанностей.

В рамках осуществления индивидуальной право-вой жизни возникают различного рода обязательства, которые всецело отражают интересы и потребности конкретных индивидов.

Алгоритм обмена сводится к следующим составля-ющим.

Человек обладает естественными потребностями и притязаниями, которые при помощи позитивного пра-ва получают свое закрепление в виде формально за-крепленных, гарантированных государством правомо-чий. Далее, в зависимости от интересов и побуждений, индивид вступает в различные процессы, в которых он может претворить в жизнь свои притязания. Данный процесс именуется обязательством, в рамках которого у него происходит возникновение прав и обязанно-стей, определенных действующим законодательством.

Одним из примеров, который описывает воплоще-ние данного алгоритма в жизнь и подтверждает про-цесс обмена прав и обязанностей может служить дого-вор розничной купли-продажи.

И последним критерием, который позволяет пол-нее охарактеризовать индивидуальную правовую форму и выделить ее в качестве обособленного вида, является степень конкретности форм обмена обяза-тельствами.

Субъекты различных форм правовой жизни при возникающем обмене обязательствами наделены разным по своему характеру объемом прав и обязан-ностей. Факторы, определяющие данную дифферен-циацию, в основном обусловлены формами самой правовой жизни и разным предметом обмена, что на-ходит свое логичное выражение в различной степени конкретности обмена обязательствами. Проявляется это, прежде всего, в соотношении прав и обязанностей субъектов правовой жизни с формальным закреплени-ем способов правового регулирования в действующей системе законодательства.

Особенность в том, что фиксируемые в норматив-но-правовых актах дозволения, запреты и обязывания не всегда имеют прямую корреляцию с возникающими у субъектов правами и обязанностями, и объясняется это спецификой возникающих правовых отношений и правосознанием их участников.

В зависимости от различных форм проявлений пра-вовой жизни, права и обязанности их субъектов будут весьма дифференцированными, что зависит не только от особенностей правового регулирования, проявляю-щихся в разном сочетании типов и методов, но и сво-боды волеизъявления самих субъектов, своего рода ситуативности.

В. П. Малахов, Н. Д. Эриашвили, З. К. Шавлохова, ха-рактеризуя степень конкретизации форм обмена обя-зательствами, используют именно эту формулиров-

ку – ситуативность, ситуативный1. Согласно их исследо-ваниям, индивидуальная форма правовой жизни явля-ется высоко ситуативной, общественная не ситуативна, а групповая занимает промежуточное положение.

Вообще, ситуативность (от лат. situatio – положение) в контексте рассматриваемого вопроса об обмене обя-зательствами следует трактовать как характеристику правового поведения или правосознания, отражаю-щую их тесную связь с реальной жизненной ситуацией (обстановкой). Ситуативный – то есть обусловленный, определенный конкретной жизненной ситуацией.

Причем данную обусловленность составляет имен-но реальная обстановка, в которой оказывается субъ-ект, а формальная составляющая для него, то есть правовые рамки, определяющие правила поведения, не всегда будут иметь первостепенное значение. Для ситуативного правового поведения характерна устой-чивая зависимость от сложившейся обстановки, в ко-торой находится субъект правовой жизни.

Ситуативные проявления определяются не самим субъектом, а его предметным окружением.

В контексте такого понимания ситуативности ин-дивидуальная правовая жизнь связывает двух субъек-тов и выражается в обмене принадлежащих им прав и обязанностей. Основными критериями, которые опре-деляют данный обмен, являются не только существу-ющая нормативная правовая база, но и та реальная обстановка, в которой этот обмен происходит. Предпо-лагается, что обстановка или ситуация оказывают су-щественное влияние на формирующиеся у субъектов права и обязанности, а зачастую и превалирующее в соотношении с действующей правовой базой.

Данная ситуация объясняется тем, что индивиды руководствуются прежде всего моральными принци-пами и правосознанием, сформировавшимся у них в силу обладания теми или иными знаниями в области права, а также их личным жизненным опытом. Право-сознание, каким бы оно ни было по своему виду, обы-денным, профессиональным или доктринальным, является для субъекта основным критерием, регла-ментирующим его поведение, то есть конкретный объем прав и обязанностей, направленный к другому участнику отношений.

Нередки ситуации, когда, вступая в правовые от-ношения, субъект либо наивно заблуждается о нормах права, определяющих его поведение, либо сознатель-но их игнорирует, демонстрируя свое отрицательное отношение к данным нормам. Примером подобного поведения будут являться отношения сотрудников ГИБДД с водителями и пешеходами, нарушающими правила дорожного движения, имеющими при этом массу доводов в свое оправдание. Аналогичное значе-ние имеют отношения сотрудников службы судебных приставов и должников.

Кроме того, в российской правовой действительно-сти могут возникать ситуации, когда субъекты созна-тельно идут в обход действующего законодательства

1 См.: Малахов В. П., Эриашвили Н. Д. Указ. соч.; Шавлохова З. К. Индивидуальная правовая жизнь, ее формы и уровни: дис. … канд. юрид. наук. М., 2010.

24


в связи с выгодой, которая для них имеет доминирую-щее значение, нежели выполнение буквы закона. Как вариант, это может быть ситуация, связанная с заклю-чением договора купли-продажи с занижением реаль-ной суммы, получаемой продавцом. Данная тенденция связана с тем, что основным фактором, определяющим его поведение, является желание избежать уплаты на-лога с полученного дохода от продажи недвижимого имущества, если он владеет им незначительный срок (3 года ранее и 5 лет в действующей редакции).

Учитывая характеристику индивидуальной право-вой жизни, допустимо выделить соответствующую ей индивидуальную форму права, под которой понимает-ся создаваемая и поддерживаемая человеком совокуп-ность естественных притязаний, отражающих его потребности, выступающая индикатором формиру-емых правил поведения и общественных отношений.

Данная категория имеет специфическое содержа-ние, поскольку она, в отличие от иных форм права, не является в юридическом смысле слова совокупностью формальных норм (правил поведения), а представляет собой выраженные в правовой форме естественные потребности и притязания человека. Данный аспект является принципиальным отличительным свойством рассматриваемой формы права, поскольку в большей мере характеризует содержательную, качественную сторону данного правового явления.

Кроме того, к особым отличительным свойствам формирующихся правил поведения формы индивиду-ального права следует отнести и иные содержатель-ные характеристики:

– в зависимости от степени определенности (кон-кретизации).

Нормы индивидуального права не имеют закры-того, исчерпывающего характера. Индивиды, фор-мирующие и вступающие в отношения между собой, не связаны жесткими правовыми рамками, которые установлены для них государством, обществом либо иными субъектами. Если государственная форма пра-ва закладывает максимально конкретизированные императивы, которые не могут быть преодолены про-стым отступлением или изменением их содержания, то в рамках индивидуальной формы права такое вполне допустимо. Пределы поведения субъектов индивиду-альной формы права устанавливаются самими субъек-тами и ими же могут быть существенно изменены, если этого требуют их интересы;

– в зависимости от силы действия и их обеспече-ния.

Нормы индивидуального права имеют силу само-обязывания, самозаконности. В отличие от государ-ственного права, которое в качестве гаранта реализа-ции присущих ему норм создает специальный аппарат принуждения, убеждающий и заставляющий поступать определенным образом, индивидуальное право опи-рается на правосознание и ответственность самих ин-дивидов. Понимание важности и значимости выполне-ния взятых на себя обязанностей, осознанное желание им подчиняться и добросовестно их выполнять – это ключевые критерии, которые обусловливают мотивы поведения индивидов данной формы права;.

– в зависимости от формы выражения.Нормы индивидуального права представлены в

виде правила поведения, которое основано на притя-заниях самих индивидов. Если государственное право сформулировано в основном в виде властных воле-изъявлений, которые неукоснительно должны соблю-даться всеми участниками правовых отношений, то в рамках индивидуальной правовой жизни ее участники самостоятельно формулируют критерии своего пове-дения, договариваются и приходят к обоюдному ком-промиссу, оформляя его в виде конкретного правила поведения;

– в зависимости от связи с формируемым правоот-ношением.

Нормы индивидуального права имеют достаточно прочную взаимосвязь и взаимообусловленность с уже сложившимися и формируемыми правовыми отноше-ниями. Правовые связи, возникающие между индиви-дами, чаще всего определены не требованиями закона, созданного государством, а интересами и уже сло-жившимися моделями поведения. Причем последние критерии выступают основными для последующего оформления норм права участников индивидуальной правовой жизни. Тенденция здесь такова, что сначала естественным образом формируются отношения, кото-рые устраивают всех участвующих в них субъектов, а затем на основе сформировавшихся привычных моде-лей закрепляются правила поведения;

– в зависимости от формы функционирования.Нормы индивидуального права приобретают обя-

зательную форму своего функционирования за счет сформировавшегося в сознании его участников от-ветственного и обязательного требования, которое они должны выполнить в интересах иного участника правовых отношений. Для данных правовых связей нет необходимости возводить обязанность совершить действия в интересах второй стороны при помощи юридического закона или правового обычая, посколь-ку индивидам достаточно осознавать, что в их правоот-ношениях существует необходимый императив, обяза-тельный для их блага;

– в зависимости от целевой установки.Нормы индивидуального права призваны содей-

ствовать реализации прав и свобод непосредствен-ных участников – индивидов, в связи с чем их целевое предназначение сводится к созданию комфортной и благоприятной среды существования. Если государ-ство, создавая нормы права, стремится к тотальному исполнению его велений всеми подчиненными, то нормы индивидуального права призваны максималь-но выразить притязания конкретных субъектов, позво-лить им осуществить процесс естественной самоиден-тификации и последующей позитивной социальной интеграции в обществе;

– в зависимости от формализованности и закре-пления норм.

Особенностью норм индивидуального права явля-ется то, что они не предполагают строгой формализо-ванности своих норм, которая может относиться как к структурному содержанию норм, так и к их внеш-нему оформлению в виде конкретных официально

25

№ 4 • 2016

изданных актов. Субъекты, которые стремятся в сво-их отношениях найти взаимовыгодный компромисс, удовлетворяющий все их притязания, могут в случае необходимости отойти от выполнения уже сложив-шихся норм, а также создать новое правило, поскольку это в полной мере отражает их интерес. Нормы инди-видуального права не нуждаются в письменном выра-жении и официальном документальном оформлении, они также не обладают пространственно-временной и адресной определенностью и существуют в основном по типу моральной нормы;

– в зависимости от оценки формируемого поведе-ния, основанного на норме.

Нормы индивидуального права сформулирова-ны самими участниками отношений. В них отражены универсальные правила, учитывающие основание их возникновения, условия и следствие правомерности, желательности и необходимости действий. Поскольку субъекты создают эти нормы для себя, они в полной мере воплотили в них самое востребованное, соответ-ственно, отношение по выполнению содержания дан-ных правил будет адекватное;

– в зависимости от проявления смысла, заложенно-го в норме.

Нормы индивидуального права создаются исклю-чительно по инициативе субъектов, участвующих в конкретных правоотношениях. В связи с этим форми-руемый в них смысл является доступным и зачастую весьма примитивным для восприятия данными участ-никами, не обладающими детальными и профессио-нальными познаниями в области права и уж тем более различными методиками по его толкованию. Нормы индивидуального права необходимы для реализации конкретного жизненного интереса людей, поэтому их смысл прост и максимально буквален;

– в зависимости от субъекта выражения.Поскольку отношения возникают по инициативе

конкретных индивидов, последние крайне заинтере-сованы в создании таких норм, которые будут удов-летворять именно их желания и побуждения. Никакие иные субъекты в данный процесс не вмешиваются, за исключением случаев влияния иных форм права – го-сударственной, общественной, групповой или между-народной. В данной связи уместно сделать вывод, что субъектом выражения индивидуальных норм является именно человек, создающий нормы для удовлетворе-ния своих собственных интересов;

– в зависимости от объектов упорядочения.Нормы индивидуального права направлены на упо-

рядочение отношений, возникающих в рамках обяза-тельств между конкретными индивидами по обмену присущих им прав и обязанностей. Объект воздействия данных норм носит достаточно узкий и специфический характер, поскольку обусловлен интересом субъектов в их межличностном отношении. Формируемая норма индивидуального права в своем содержательном воз-действии ограничена рамками определения прав и обязанностей определенных субъектов;

– в зависимости от направленности норм. Нормы, присущие разным формам права, в зави-

симости от специфики решаемых задач, всегда имеют

определенную направленность. Если государственной форме свойственно влияние на действия и отношения всех участников публичной правовой жизни, которые обязаны подчиниться этим правилам независимо от своих интересов, то нормы индивидуальной формы имеют куда более весомое частное воздействие. Они не ограничиваются своим влиянием только на отно-шения и действия конкретных индивидов, их влияние осуществляется на правосознание этих субъектов и формирует знания, представления в области права, а также правовые эмоции, чувства, мотивы и волевые компоненты личности;

– в зависимости от источника (субъекта) санкци-онирования.

Реализация норм права всегда нуждается в опреде-ленном обеспечении, а в некоторых случаях – и санк-ционировании. Эти принудительные меры являются крайне востребованными, поскольку не все участники правовой жизни ответственно выполняют существую-щие правила поведения. Если субъекты государствен-ной, общественной и международной правовой жизни могут не обладать высоким уровнем сознания, ответ-ственности и мотивации в исполнении существующих норм, то к субъектам индивидуальной правовой жизни это имеет самое непосредственное отношение. Зако-нопослушное и активное правовое поведение субъек-тов, осознающих необходимость выполнения создан-ных для себя норм, обусловливают содержательную особенность индивидуальных норм права, которые не обеспечены санкциями и носят добровольный характер.

Индивидуальное право представляет собой выра-женное в правовой реальности притязание человека, которое позволяет идентифицировать и интегриро-вать его в правовую жизнь наряду с другими субъекта-ми. Посредством данных естественных потребностей человек способен социализироваться и стать полно-ценным участником общественных отношений, спосо-бен заявлять о себе и реализовывать принадлежащие ему права.

Указанные притязания, находящие свое воплоще-ние в совокупности прав, свобод и обязанностей кон-кретного индивида, имеют разную дифференциацию в зависимости от его интересов, способностей и пред-почтений, что позволяет максимально разнообразить правовую жизнь и совершенствовать ее развитие. История подтверждает тот факт, что основным двига-телем технического, политического, экономического, а также правового прогресса является именно чело-век с его интересами и потребностями. Он выступает своеобразным индикатором, стимулирующим иных субъектов как индивидуальной, так и иных форм пра-ва двигаться и развиваться, создавать новые более со-вершенные, сбалансированные правила поведения.

Формами выражения индивидуального права будут являться притязания, обусловленные его сознанием, в том числе правовым, и формируемые на основе таких источников права, как мораль, закон, прецедент, обы-чай и договор.

26


Притязанию свойственны следующие признаки: – оно индивидуализировано, т. е. принадлежит кон-

кретному индивиду; – возникает применительно к конкретной ситуации;– обусловлено самостоятельным выбором, свобод-

ным усмотрением самого индивида; – выступает средством идентификации и самоиден-

тификации, что позволяет индивиду желать, требовать, настаивать и оказывать влияние на иных субъектов правовой жизни для позиционирования своего соб-ственного правового «я».

Анализируемая форма права позволяет индивиду воспринимать себя как обособленного субъекта, чув-ствовать свою значимость и особый статус по отноше-

нию к другим участникам. В том случае, когда индивид вступает в правовые отношения, данное право теряет свою индивидуальную значимость, поскольку опосре-дуется правом другого индивида, общества или госу-дарства.

Список литературы1. Малахов В. П. Методологические и мировоззрен-

ческие проблемы современной юридической теории: моногр. / В. П. Малахов, Н. Д. Эриашвили. – М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2011. – 431 с.

2. Шавлохова З. К. Индивидуальная правовая жизнь, ее формы и уровни: дис. … канд. юрид. наук / З. К. Шав-лохова. – М., 2010. – 172 с.

27

№ 4 • 2016

УГОЛОВНОЕ ПРАВО И УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА

УДК 343.01

Уголовному кодексу Российской Федерации 20 лет:

создание, становление, современное состояниеБазаров Рустам Ахтамович,профессор кафедры уголовного праваУральского юридического института МВД России,заслуженный юрист Российской Федерации,доктор юридических наук, профессор e-mail: [email protected]

В данной статье предпринята попытка показать основные этапы подготовки Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г., а также тот огромный вклад в его создание, который был привнесен отечественными учеными в области уголовного права, уголовной политики и криминологии. В статье отмечается, что благодаря активному привлечению ученых к подготовке проектов УК РФ в нем нашли отражение исторический опыт развития отече-ственного уголовного законодательства, современный зарубежный опыт и инновационные научные идеи отече-ственных ученых. Однако дальнейшее бессистемное законотворчество, не основанное на результатах научных исследований, привело УК РФ в состояние, обусловливающее необходимость разработки проекта нового УК РФ.

Ключевые слова: Уголовный кодекс Российской Федерации; подготовка проектов УК РФ; принятие УК РФ; ученые; внесение изменений в УК РФ; необходимость нового УК РФ.

The Criminal Code of the Russian Federation 20 years: creation, formation, a modern condition

Bazarov Rustam Ahtamovich,Professor of the Department of Criminal law of theUral Law Institute of the Ministry of the Interior Affairsof the Russian Federation,Honoured Lawyer of the Russian Federation,Doctor of lаw, Professor

In this article, an attempt has been made to show the basic steps in the preparation of the Penal Code of the Russian Federation 1996 year, as well as the enormous contribution to its creation, which was introduced by domestic scholars in the field of criminal law, criminal policy and Criminology. The article notes that thanks to the active involvement of scientists in the drafting of the CODE, it reflected the historical experience of development of domestic criminal law, modern foreign experience and innovative scientific ideas of domestic scholars. However, further erratic lawmaking, not based on the results of scientific research have led the Criminal Code of the Russian Federation in the State, makes the need for the elaboration of the draft of the new Criminal Code of the Russian Federation.

Key words: Criminal Code of the Russian Federation; drafting the Criminal Code; the adoption of the Code of Criminal procedure; scientists; amending the Criminal Code; the need for a new Code of Criminal procedure.

20 лет назад в июне 1996 г. был принят новый Уго-ловный кодекс Российской Федерации. Он стал чет-вертым кодифицированным уголовным законом Рос-сии (до этого были уголовные кодексы РСФСР 1922 г., 1926 г., 1960 г.).

Вопрос о подготовке нового уголовного законода-тельства ставился учеными еще в конце 1970-х гг. по-сле принятия Конституции СССР 1977 г. Данный вопрос обсуждался на научно-практических конференциях, рассматривался в научных статьях. В конце 1980-х гг.

28


данная работа заметно оживилась. Это было связано в основном со следующими факторами: во-первых, ста-ли очевидными проявления социально-экономическо-го кризиса социализма в нашей стране; во-вторых, это был период, когда общий дух правового реформатор-ства захватил и парламентариев, и ученых, которым судьба подарила редкий шанс воплотить свои взгляды в нормы закона. Во второй половине 1980-х – первой половине 1990-х гг. было подготовлено более 10 про-ектов нового Уголовного кодекса.

Важным этапом в процессе разработки нового Уго-ловного кодекса стал научный труд «Теоретическая модель уголовного кодекса (Общая часть)», подготов-ленный группой таких широко известных ученых, как С. В. Бородин, И. М. Гальперин, Н. И. Загородников, С. Г. Келина, Г. Л. Кригер, В. Н. Кудрявцев, Н. Ф. Кузнецова, А. В. Наумов и др. Сначала эту работу в 1985 г. распеча-тали на принтере в Институте государства и права Ака-демии наук СССР в количестве 100 экземпляров. Через два года она была опубликована в издательстве «На-ука» объемом 276 страниц под названием «Уголовный закон: опыт теоретического моделирования».

Академик Кудрявцев В. Н. во введении к этой работе отметил три ее преимущества: во-первых, она обеспе-чивает полноту и комплексность решения основных проблем уголовного права, имеющих принципиальное значение; во-вторых, обеспечивает системный подход, то есть стройность, логичность и последовательность решений, исключающих внутренние противоречия в тексте закона; в-третьих, краткость, сжатость и емкость изложения создает хорошую обозримость всего науч-ного решения в целом.

В Теоретической модели Уголовного кодекса на основе обобщенного опыта криминологических ис-следований, изучения структуры и динамики пре-ступности, правоприменительной практики нашли отражение самые передовые научные идеи в области уголовного права. Кроме этого, был учтен и опыт за-рубежного уголовного законодательства. Еще в начале ХХ в. известным ученым в области уголовного права Н. С. Таганцевым отмечалась особая важность зару-бежного законодательного опыта для развития права своего государства: «Конечно, при подобной оценке на первом плане должно стоять национальное значе-ние правовых положений: не для удивления или вос-хваления со стороны чужеземцев создаются законы, а для удовлетворения потребностей своей страны. Но и полное отчуждение от права других народов, от их исторического правового опыта, от вековой рабо-ты человечества было бы пагубно для национального развития права. Во всяком праве, а следовательно, и в нашем, рядом с моментом национальности существует и момент всеобщности; не может какой-либо облада-ющий зачатками дальнейшего развития жизни народ противоположить себя человечеству, такое отчужде-ние от живущего есть признак вымирания жизни» .

Французский юрист Марк Ансель также подчерки-вал, что анализ зарубежного законодательства «откры-вает перед юристом новые горизонты, позволяет ему лучше узнать право своей страны, ибо специфические черты этого права особенно отчетливо выявляются в

сравнении с другими системами. Сравнение способ-но вооружить юриста идеями и аргументами, кото-рые нельзя получить даже при очень хорошем знании только собственного права».

Поэтому не случайно, что в Теоретической модели уголовного кодекса нашли отражение передовые, со-циально обусловленные и научно обоснованные под-ходы к созданию нового Уголовного кодекса.

В октябре 1992 г. Президент РФ внес в Верховный Совет РФ проект УК РФ, подготовленный рабочей груп-пой из числа таких ученых, как Г. Н. Борзенков, С. В. Бо-родин, Н. Ф. Кузнецова, А. В. Наумов и др. Параллельно по поручению Комитета по законодательству Верхов-ного Совета велась работа над альтернативным проек-том рабочей группой в составе таких ученых, как И. М. Гальперин, А. Н. Игнатов, С. Г. Келина, Ю. А. Красиков, Г. М. Миньковский, Э. Ф. Побегайло и др. В июле 1994 г. подготовленный этой группой проект также был вне-сен на рассмотрение в Государственную Думу РФ.

Представленные проекты были объединены и вы-несены комитетами по законодательству и по без-опасности на обсуждение Государственной Думы РФ. В июне 1996 г. был принят новый УК РФ.

В первую очередь следует отметить, что новый УК РФ имел несомненные достоинства по сравнению с УК РСФСР 1960 г. В УК РФ 1996 г. в достаточно полной мере учтен положительный опыт, накопленный за всю исто-рию развития уголовного законодательства нашего го-сударства. Важность исторического опыта обоснован-но отмечается в научной литературе: «Без обращения к историческим корням научного знания не может быть адекватно осмыслена система идей и категорий, обра-зующих его современный уровень. История не только предостерегает от повторения прежних ошибок и по-вторного открытия одного и того же. Она показывает также направление движения, откуда и куда мы идем. «Память» науки, подобно памяти человека, сберегает-ся не ради нее самой, а ради будущего» .

В новом УК РФ были реализованы многие идеи уче-ных Московской академии МВД России, Юридического института МВД России, Московского института МВД России, ВНИИ МВД России, Института Генеральной прокуратуры, МГУ, Института государства и права Ака-демии наук СССР, других вузов, участвовавших в подго-товке Теоретической модели Уголовного кодекса.

Например, в Теоретической модели уголовного кодекса было предложено четкое разделение престу-плений по степени тяжести на 4 категории: неболь-шой тяжести, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. Именно эта классификация была закреплена в УК РФ 1996 года (ст. 15).

Однако здесь следует сказать и об огорчитель-ном факте: после принятия добротного в целом УК РФ впоследствии в него стали вноситься хаотичные, бессистемные изменения, которые принимались при полном отчуждении от научных мнений специали-стов в области уголовного права. В частности, глубоко продуманное инновационное решение о разделении преступлений по степени тяжести на 4 категории по неподдающейся логическому объяснению причи-не было полностью проигнорировано при принятии

29

№ 4 • 2016

Федерального закона от 8 декабря 2003 г. о внесении многочисленных изменений в УК РФ. В частности, этим законом устанавливалось, что условное осуждение может применяться к лицам, осужденным к лишению свободы на срок до 8 лет. Возникает вопрос: откуда взялась именно эта цифра применительно к условно-му осуждению? Согласно такому законотворческому решению условное осуждение можно применять, в том числе к лицам, совершившим тяжкие и особо тяж-кие преступления, например, убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ). За это особо тяжкое преступление предусмотрено наказание в виде лишения свободы от 6 до 15 лет. И ни-что не мешает суду назначить виновному наказание в размере 6, 7 или 8 лет лишения свободы и применить условное осуждение. Более того, даже за убийство при квалифицирующих обстоятельствах (ч. 2 ст. 105 УК РФ), таких, например, как убийство двух или более лиц, женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, совершенное с особой же-стокостью, совершенное общеопасным способом, по найму, сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом и т.д., суд также может назначить наказа-ние в виде лишения свободы на срок 8 лет и применить условное осуждение. Дело в том, что санкция ч. 2 ст. 105 УК РФ предусматривает наказание в виде лишения свободы как раз на срок от 8 лет.

Очевидно, что правильнее было бы в ст. 73 УК РФ (условное осуждение) установить, что условное осуждение применяется к лицам, осужденным за со-вершение преступлений небольшой и средней тяже-сти, и не может быть применено к осужденным за тяж-кие и особо тяжкие преступления.

Кроме этого, вряд ли можно согласиться с измене-ниями, внесенными в декабре 2011 г. в ст. 15 УК РФ о категориях преступлений. Данная статья была допол-нена частью 6, где установлено, что суду предоставля-ется право изменять категорию преступления на менее тяжкую. Таким образом, необоснованно расширяются рамки субъективного судебного усмотрения даже по таким вопросам, которые четко регламентированы на законодательном уровне. Целых пять частей ст. 15 УК РФ подробно разъясняют, какие преступления, исходя из их общественной опасности, к какой категории тя-жести относятся. А новая часть 6 этой же статьи как бы говорит, что все, что указано выше – это теория, а на практике суды могут самостоятельно изменять катего-рию тяжести преступлений на более мягкую по своему усмотрению.

В Теоретической модели уголовного кодекса под редакцией В. Н. Кудрявцева и С. Г. Келиной предусма-тривалась повышенная ответственность за неодно-кратность совершения преступления. И в УК РФ 1996 г. это также нашло свое отражение. Но затем через семь лет его действия ст. 16 (неоднократность) была исклю-чена из УК РФ. Обоснованность такого законотворче-ского подхода представляется небесспорной. Следует согласиться с мнением А. Н. Игнатова, что исключение института неоднократности из УК РФ привело к резко-му смягчению наказания за систематическое соверше-ние преступлений, не являющихся тяжкими, но весьма

распространенных, системообразующих, например таких, как кражи .

Действительно, после исключения ст. 16 о неодно-кратности из УК РФ и вместе с ней целого ряда норм Особенной части УК РФ, где предусматривалась более строгая ответственность за преступления при наличии такого квалифицирующего обстоятельства, как не-однократное их совершение, сложилась несуразная ситуация. Так, сейчас, если лицо совершило одну кра-жу, предусмотренную ч. 1 ст. 158 УК РФ, установлено максимальное наказание в виде лишения свободы на срок до 2 лет. А если лицо совершило 10 или 20 либо 50 таких краж – до 3 лет лишения свободы . Вот к чему привело исключение из УК РФ понятия неоднократно-сти и одноименных квалифицирующих обстоятельств в статьях Особенной части УК РФ.

Полный отказ от понятия неоднократности входит в противоречие с задачами борьбы с профессиональной преступностью. Криминальный профессионализм как раз и проявляется в систематическом совершении тож-дественных и однородных преступлений, образовы-вавших неоднократность. Как справедливо отмечает Р. Р. Галиакбаров, «изъяв неоднократность из Уголовно-го кодекса РФ, законодатель фактически проигнориро-вал серьезные теоретические разработки проблемы множественности преступлений, убедительно доказы-вающие, что повторение преступлений – типичный ва-риант криминальной активности, вызывающий серьез-ное возрастание общественной опасности содеянного и нуждающийся в специальной криминализации» .

Законотворческое решение об исключении из УК РФ неоднократности преступлений нарушило право-вые традиции, поскольку в отечественном законо-дательстве всегда предусматривалась повышенная ответственность за такие проявления повторности преступлений, как неоднократность, систематичность. В отличие от действующей редакции УК РФ уголовные кодексы многих зарубежных стран содержат нормы о неоднократности преступлений.

В Теоретической модели УК был предусмотрен в том числе такой вид наказания, как конфискация иму-щества. В УК РФ 1996 года также система наказаний включала в себя данный вид . Но через семь лет его действия был принят Федеральный закон, которым данный вид наказания был вдруг исключен из УК РФ. А еще через два с половиной года очередным Федераль-ным законом конфискация имущества вновь была воз-вращена в УК РФ, но уже не в виде наказания, а в каче-стве так называемой иной меры уголовно-правового характера. По поводу содержания этой меры следует отметить, что настолько стало все усложнено и запута-но, что здесь как раз уместна известная поговорка: где два юриста, там три мнения.

Следует согласиться с мнением В. Н. Бурлакова (СПбГУ) о том, что законодатель своими поправками «запутал всех, и ученых, и практиков» . Итальянским юристом Чезаре Беккариа уже давно в работе «О пре-ступлениях и наказаниях» отмечалось, что для того, чтобы уголовное законодательство выполняло пред-упредительную роль в отношении возможных пре-

30


ступлений, необходимо сделать законы более ясными и простыми, понятными для народа, а не только для законодателей и судей. К сожалению, в современном УК РФ в результате перманентно вносимых в него им-пульсивно-хаотичных изменений сложно разобраться не только гражданам, но и научно-педагогическим ра-ботникам, и дознавателям, и следователям.

В соответствии с предложениями ученых из числа широко известных специалистов по проблемам преду-преждения преступности несовершеннолетних, таких, например, как Р. М. Абызов, М. М. Бабаев, Н. И. Ветров, Г. М. Миньковский, В. П. Ревин и других, вполне обо-снованно в УК РФ 1996 года закреплена весьма льгот-ная уголовно-правовая политика в отношении лиц, совершивших преступление в 14–17-летнем возрасте. Однако вряд ли можно признать криминологически обусловленными последующие изменения в УК РФ, устанавливающие чрезмерно избыточные привилегии для несовершеннолетних преступников, повторно со-вершающих тяжкие преступления.

Так, например, ст. 88 УК РФ была дополнена новой частью 6.2, в которой предусмотрено, что если несо-вершеннолетний осужденный, которому назначено ус-ловное осуждение, совершил в течение испытательно-го срока новое, в том числе – тяжкое (!), преступление, то суд по своему усмотрению вправе снова принять решение об условном осуждении.

Такой подход в большей степени свидетельствует не о неких особенностях ответственности несовер-шеннолетних преступников, а о законодательном уста-новлении попустительства, безответственности даже за повторные тяжкие преступления. В трудах древне-греческого философа Платона есть научное суждение, имеющее непосредственное отношение к сказанному: разумный наказывает не только потому, что был со-вершен проступок, но и для того, чтобы подобные про-ступки не совершались впредь .

Об отсутствии глубокой научной разработанно-сти (как с точки зрения содержательной, так и юри-дической техники) многочисленных изменений, вне-сенных в УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г., свидетельствует, например, и то, что через пол-года были вынуждены принять Федеральный закон, которым внесено 19 поправок, устраняющих ошибки, допущенные при принятии предыдущего закона.

В УК РФ вносятся порой прямо противоположные изменения по одному и тому же вопросу. Например, когда принимался УК РФ 1996 г., в нем не было пред-усмотрено возможности освобождения от уголовной ответственности за неуплату налогов (ст. 198). Затем через два года данная статья была дополнена приме-чанием о возможности освобождения от уголовной ответственности, если налогоплательщик полностью возместил ущерб. Однако через пять лет после этого данное примечание почему-то вдруг было исключено из УК РФ. А еще через шесть лет – в декабре 2009 г. в ст. 198 УК РФ вновь было возвращено примечание о возможности освобождения от уголовной ответствен-ности, если полностью уплачены суммы недоимки, пе-ней и штрафа.

Как известно, в уголовных кодексах РСФСР 1922 г., 1926 г., и 1960 г. честь и достоинство личности всег-да были объектами уголовно-правовой охраны. Вполне обоснованно ответственность за оскорбле-ние и клевету была предусмотрена и в УК РФ 1996 г. (ст. 129, 130).

Но в конце 2011 года данные статьи были исклю-чены из УК РФ. Причем это было сделано в условиях, когда так называемое «брутальное», а по сути, агрес-сивное поведение стало обыденным явлением. И за-конодатель как бы смирился с этим, мол, не объявлять же сотни тысяч людей – хамов и клеветников – пре-ступниками. Если руководствоваться подобными со-ображениями, дело дойдет и до отмены уголовной ответственности за побои, которые также являются массовой формой аморального поведения.

В этой связи уместно привести научное мнение немецкого философа Гегеля о том, что государство не должно забывать о своей обязанности поддерживать нравственные правила в обществе всеми средствами. В своей работе «Философия права» он обратил внима-ние на то обстоятельство, что «если положение самого общества шатко, тогда закону приходится посредством наказания устанавливать пример», имея в виду, что строгость наказания находится в определенном соот-ношении с состоянием общества в данную эпоху.

Видимо, одумавшись, буквально через несколько месяцев после отмены уголовной ответственности за клевету, данное общественно опасное деяние было вновь возвращено законодателем в УК РФ в качестве преступления.

По справедливому мнению Г. М. Миньковского, пре-ступность как социально-правовое явление чувстви-тельна к предпринимаемым мерам уголовно-право-вого характера. Роль уголовного законодательства существенно возрастает при неблагоприятных соци-ально-экономических, нравственно-психологических условиях, не способных оказывать позитивное влия-ние на факторы, детерминирующие преступность.

Уголовный закон может и должен поддерживать моральные устои общества. Одним из инструментов решения этой задачи служит общая превенция. Такие известные ученые, как А. И. Марцев, С. В. Максимов и другие, в своих работах убедительно показали, что общепревентивная функция наказания способна сти-мулировать усиление чувства ответственности за по-следствия поведения.

Следующим необоснованным законотворческим решением явилось исключение из санкций нижнего предела наказания в виде лишения свободы для мно-гих преступлений. Дело в том, что потенциальный пре-ступник способен бояться определенного наказания и пренебрегает всяким неопределенным, в том числе ус-ловным. Надежда избежать строгого наказания укре-пляет решимость совершить преступление. Сейчас, например, за умышленное причинение тяжкого вре-да здоровью может быть назначено наказание в виде двух месяцев лишения свободы, в том числе и при на-личии квалифицирующих и даже особо квалифициру-ющих обстоятельств.

31

№ 4 • 2016

В УК РФ имеют место и другие парадоксальные си-туации, когда, например, имущество охраняется более строго по сравнению с главными ценностями – жизнью и здоровьем. Так, например, за такие имущественные преступления, как кража, мошенничество, присвое-ние, растрата, совершенные в особо крупном разме-ре, то есть на сумму свыше одного миллиона рублей, установлено наказание до 10 лет лишения свободы, а за разбой, то есть нападение в целях хищения иму-щества, совершенное с применением насилия, опас-ного для жизни или здоровья человека, – до 8 лет, за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью человека – до 8 лет, за похищение человека – до 5 лет, за умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью – до 3 лет.

В этой связи возникает вопрос о правильности за-конотворческого пути: это гуманизация или разруше-ние основ общественно-правового сознания, стирание нравственных ориентиров?

По данному поводу известным криминологом А. И. Алексеевым отмечается: «В базовой сфере жизни – эко-номике – воинствующие либералы привели нас к авгу-сту 1998 года. Это был венец их политики, основанной на пустопорожней болтовне, нежизненных схемах и нереалистических проектах… И надо крепко озабо-титься тем, чтобы российское государство не настиг еще один дефолт – в сфере борьбы с преступностью» .

Вряд ли можно признать обоснованной декримина-лизацию неосторожного причинения вреда здоровью средней тяжести. Причинение вреда здоровью сред-ней тяжести вызывает существенные негативные по-следствия для организма человека. К признакам вре-да здоровью средней тяжести относятся: длительное расстройство здоровья продолжительностью более 21 дня, значительная стойкая утрата общей трудоспособ-ности от 10 до 30 % (например, тяжелая черепно-моз-говая травма, повреждение спинного мозга, сердеч-нососудистая недостаточность 1 степени вследствие ранения сердца, снижение зрения в результате травмы до 0,05, полная потеря слуха на одно ухо, удаление се-лезенки в результате травмы и другие серьезные по-следствия) .

При этом опасность причинения вреда здоровью средней тяжести состоит и в том, что первичные по-следствия могут усугубиться в будущем.

Кроме этого, исчезла дополнительная гарантия потерпевших подать гражданский иск о возмещении вреда в рамках уголовного дела. Общеизвестно, что от-стаивание законных прав в гражданском процессе вне уголовного дела является очень длительной, сложной процедурой даже для относительно здорового чело-века, а когда речь идет о серьезном вреде здоровью, это может оказаться для него не только затруднитель-но, но и непосильно вовсе.

Вызывает сомнение в юридической корректности примечание к ст. 126 УК РФ «Похищение человека». В нем установлено, что лицо, похитившее человека и до-бровольно освободившее похищенного, освобождает-ся от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления. Возни-

кает вопрос: в течение какого времени похититель должен добровольно освободить похищенного че-ловека, чтобы не понести уголовную ответственность в соответствии с данным примечанием? Речь идет о немедленном освобождении после факта похищения человека или об освобождении в течение нескольких часов? Либо этот вопрос не имеет уголовно-правового значения, и если похититель добровольно освободит похищенного человека через год, пять лет или десять лет, то он все равно будет освобожден от уголовной от-ветственности за похищение человека? К сожалению, ответа на данный вопрос в уголовном законе не содер-жится.

Как известно, важную профилактическую роль игра-ют нормы Особенной части УК РФ с так называемой двойной превенцией . Это нормы об уголовной ответ-ственности за такие деяния, которые создают условия для совершения других, более тяжких преступлений. Такие нормы имеют двойное профилактическое дей-ствие: во-первых, в отношении деяний, для борьбы с которыми они непосредственно предназначены; во-вторых, в отношении более тяжких преступлений, для которых создается благоприятная почва, если первые деяния останутся без реагирования. К ним относят-ся нормы об ответственности за хулиганство, угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, истязание, незаконный оборот оружия, вовлечение несовершеннолетних в совершение антиобществен-ных действий и некоторые другие. Эффективность их профилактического воздействия зависит от того, на-сколько своевременно лицо будет привлечено к ответ-ственности за деяние, создающее условия для совер-шения других, более опасных преступлений. Однако после внесения в УК РФ изменений ситуация поменя-лась не в лучшую сторону. Так, например, фактически декриминализованы «простое» и «злостное» хулиган-ство, которые изначально предусматривались в ч. 1 и 2 ст. 213 УК РФ. Хулиганством теперь признается только грубое нарушение общественного порядка, выражаю-щее явное неуважение к обществу, совершенное: а) с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия; б) по мотивам политической, расо-вой или религиозной ненависти или вражды.

Такое законотворческое решение ограничивает хулиганство только наиболее опасными действиями, а остальные проявления хулиганства остались за рам-ками уголовного закона. Это ничего хорошего не при-несет. Как справедливо отмечают Л. А. Андреева и Г. В. Овчинникова, «если учесть распространенность и раз-нообразие хулиганских действий в современной жиз-ни… и фактическое отсутствие других действенных мер воздействия на них, то возникает простор для все-дозволенности, разнузданного поведения. Нормаль-ная общественная жизнь, спокойствие законопослуш-ных граждан все более становятся не защищенными государством» .

Криминологами давно отмечена на статистическом уровне закономерность: ослабление борьбы с хули-ганством ведет к росту тяжких и особо тяжких насиль-ственных преступлений.

32


За 20 лет с момента вступления в силу нового УК РФ было принято более 160 законов о внесении в него изменений. Суммарное количество изменений, вне-сенных этими законами, не поддается точному измере-нию, т. к. зачастую одним законом вносится множество поправок.

Изложенное свидетельствует, что законотворче-ство после принятия УК РФ 1996 года является неу-стойчиво-ситуационным, не имеющим сколько-нибудь внятной стратегии и научно-прогностического обосно-вания, носит бессистемно-точечный характер. Сегодня же законодатель «бежит» впереди науки уголовного права и криминологии, а должно быть, наверное, на-оборот. Действующий УК РФ, образно говоря, стал по-хож на наши дороги с многочисленными ямами, ухаба-ми и заплатами, которые вскоре вновь превращаются в те же ямы.

На основании изложенного предлагается в тече-ние пяти лет принять новый УК РФ, при этом сделать его более четким по содержанию, обеспечивающим формальную определенность, ясность и доступность для понимания не только юристами, но и населением в целом; более компактным, основанным на принципе экономии законодательного текста; более простым по структуре.

Для этого необходимо: в каждом федеральном округе РФ создать рабочие группы из числа научно-педагогических работников и сотрудников правопри-менительных органов по подготовке проектов нового УК РФ; затем нужно будет рабочим группам обменяться проектами нового УК РФ для проведения их доктри-нальной экспертизы; потом создать согласительную комиссию с включением в нее отдельных представите-лей из каждой рабочей группы для обобщения всего наиболее положительного в проектах и подготовки единого проекта нового УК РФ. Таковы лишь некото-рые предложения по подготовке нового УК РФ.

Список литературы1. Алексеев А. И. Должна ли уголовная политика

быть либеральной? / А. И. Алексеев // «Черные дыры» в российском законодательстве. – 2003. – № 1.

2. Андреева Л. А. Ответственность за хулиганство / Л. А. Андреева, Г. В. Овчинникова // Законность. – 2004. – № 5.

3. Ансель М. Методологические проблемы сравни-тельного права / М. Ансель // Очерки сравнительного права. – М., 1991.

4. Бурлаков В. Н. Криминологическая характеристи-ка преступлений / В. Н. Бурлаков // Российский ежегод-ник уголовного права. – 2006. – № 1.

5. Галиакбаров Р. Р. Уголовный кодекс РФ: поправки с пробелами / Р. Р. Галиакбаров, В. В. Соболев // Уголов-ное право. – 2004. – № 2.

6. Гегель Г. В. Ф. Философия права / Г. В. Ф. Гегель. – М., 1990.

7. Игнатов А. Н. Некоторые аспекты реформиро-вания уголовного законодательства / А. Н. Игнатов // Журнал российского права. – 2003. – № 9.

8. Криминология: учеб. / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, В. В. Лунеева. – М., 2004.

9. Побегайло Э. Ф. Уголовно-правовые средства предупреждения тяжких преступлений против лично-сти / Э. Ф. Побегайло, В. П. Ревин. – М., 1988.

10. Сенека Л. А. О гневе / Л. А. Сенека // Философ-ские трактаты / пер. с лат. и комментарий Т. Ю. Бородай. – СПб., 2001.

11. Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть общая: лекции / Н. С. Таганцев. – СПб., 1902. – Т. 1.

12. Ярошевский М. Г. История психологии / М. Г. Яро-шевский. – М., 1966.

33

№ 4 • 2016

УДК 343.231

От «административной преюдиции» к «административной повторности»

в системе уголовно-правового нормотворчестваПашнин Александр Николаевич, начальник кафедры уголовного права Уральского юридического института МВД России, кандидат юридических наук, доцент e-mail: [email protected]

Пронина Маргарита Михайловна, начальник кафедры теории и истории государства и права Уральского юридического института МВД России, кандидат юридических наукe-mail: [email protected]

В статье изучаются вопросы, связанные с анализом использования «преюдиции» при формировании норм материального права. Рассматриваются вопросы применимости данного термина в доктрине уголовного права и предлагаются и аргументируются более корректные формулировки, определяющие способы законодательной техники, основанные на криминализации повторного совершения административного правонарушения.

Ключевые слова: преюдиция; повторность; административное наказание; уголовно-правовая норма; юриди-ческая техника.

From «administrative prejudice» to «administrative repetition» in the system of criminal law rulemaking

Pashnin Alexandr Nikolaevich,Head of the Department of Criminal Law of the Ural Law Institute of the Ministry of theInterior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences, Аssociate рrofessor

Pronina Margarita Mikhailovna,Head of the Department of Theory and History of State and Law of the Ural Law Institute of the Ministry of theInterior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences

The article examines the issues associated with the analysis of the use of «prejudice» in the formation of substantive law. The questions of applicability of this term in the doctrine of criminal law and proposed and argued for a more correct defining of the methods of legislative technique, based on the re-criminalization of administrative offences.

Key words: prejudice; repeated; administrative penalty; criminal law; legal technique.

В последнее время в структуре норм Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации1 за-конодателем все активнее используется криминообра-зующий признак «совершение деяния лицом, подвер-гнутым административному наказанию за аналогичное деяние». Подобные конструкции представлены в ста-тьях УК РФ (см. таблицу).

Инициатива наполнения УК РФ диспозициями, со-держащими в качестве необходимого признака пре-

1 Далее – УК РФ.

ступления факт назначения виновному дминистра-тивного наказания, нашла поддержку в Послании Федеральному Собранию Российской Федерации 12 ноября 2009 г. действовавшего на тот момент Пре-зидента России Д. А. Медведева, который отметил: «В уголовном законе следует шире использовать так на-зываемую административную преюдицию, то есть при-влекать к уголовной ответственности только в случае неоднократного совершения административного

34


№ Статья Дата и основание введения в структуру УК РФ

1 Статья 151.1. Розничная продажа несовершеннолетним алкогольной продукции

Федеральный закон от 21 июля 2011 г. № 253-ФЗ

2Статья 212.1. Неоднократное нарушение установленного

порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования


3

Статья 314.1. Уклонение от административного надзора или неоднократное несоблюдение установленных судом в соответствии с федеральным законом ограничения или

ограничений

Федеральный закон от 31 декабря 2014 г. № 514-ФЗ

4 Статья 264.1. Нарушение правил дорожного движения лицом, подвергнутым административному наказанию


5

Статья 284.1. Осуществление деятельности на территории Российской Федерации иностранной или международной неправительственной организации, в отношении которой

принято решение о признании нежелательной на территории Российской Федерации ее деятельности

Федеральный закон от 23 мая 2015 г. № 129-ФЗ

6 Статья 215.4. Незаконное проникновение на охраняемый объект


7 Статья 116.1. Нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию


8 Статья 157. Неуплата средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей

9 Статья 158.1. Мелкое хищение, совершенное лицом, подвергнутым административному наказанию

правонарушения»1. Следует отметить, что данное сло-восочетание устойчиво закрепилось в теории и прак-тике уголовного права.

Термин «преюдиция», несмотря богатую историю данной юридической дефиниции, до настоящего вре-мени является сложным и противоречивым правовым институтом. Произошедший от латинского praejudicia-lis – «относящийся к предыдущему судебному реше-нию», к настоящему времени этот термин приобрел межотраслевой характер. Содержательно данная кате-гория представлена в ст. 61 «Основания для освобож-дения от доказывания» Гражданского процессуально-го кодекса Российской Федерации, ст. 69 «Основания освобождения от доказывания» Арбитражного про-цессуального кодекса Российской Федерации, ст. 64 «Основания освобождения от доказывания» Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации. Для целей уголовного судопроизводства в ст. 90 «Преюдиция» Уголовно-процессуального ко-декса Российской Федерации законодатель закрепил некоторые свойства анализируемого правового яв-ления: «обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором… либо иным вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного

1 Послание Федеральному Собранию Российской Федерации [Электронный ресурс]. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/5979.

судопроизводства, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки».

Анализ представленных нормативных актов позво-ляет акцентировать внимание на том, что использова-ние преюдиции характерно для процессуальных, а не материальных отраслей права. Это обусловлено тем, что согласно общепринятой точке зрения, «преюди-ция» представляет собой прием юридической техники, содержащий особое правило доказывания, по которо-му вступившее в законную силу правоприменительное решение уполномоченного органа относительно како-го-либо юридического факта обязательно для всех пра-воприменительных органов, разрешающих юридиче-ское дело, связанное с ранее разрешенным событием2. Подобное толкование «преюдиции» ограничивает возможности использования данного термина в ма-териальных отраслях права, в частности в уголовном праве. Однако в последнее время в научных исследо-ваниях, посвященных вопросам уголовно-правовой

2 См., например: Карданец А. В. Преюдиции в российском пра-ве: проблемы теории и практики: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2002 [Электронный ресурс]. URL: http://dissers.ru/avtoreferati-kandidatskih-dissertatsii-yuridicheskie/a481.php (дата обращения: 24 мая 2016 г.); Мальченко К. Н. По-нятие преюдиции в современном гражданском процессе // Вестник Саратовской государственной юридической акаде-мии. 2015. № 1. С. 174.

35

№ 4 • 2016

оценки тех или иных социальных явлений, авторами все чаще используется словосочетание «администра-тивная преюдиция» как элемент отдельных уголовно-правовых норм1. В подобной «связке» использование указанных терминов, с учетом этимологии и юридиче-ской характеристики (ст. 90 УПК РФ) «преюдиции» для целей уголовно-правовой оценки преступного деяния, по нашему мнению, неприемлемо, и причин тому не-сколько.

Во-первых, термин «преюдиция» не используется в административном законодательстве, несмотря на то, что ч. 2 ст. 64 «Основания освобождения от доказыва-ния» Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации предусматривает применение данного процессуального приема, исключая необхо-димость доказывания и возможность оспаривания обстоятельств, установленных вступившим в законную силу решением суда по ранее рассмотренному граж-данскому или административному делу либо по делу, рассмотренному ранее арбитражным судом. Однако указанная норма лишь закрепляет правила оценки до-казательств и не отражает содержание признаков, вкла-дываемых исследователями в области уголовного пра-ва в словосочетание «административная преюдиция». Во-вторых, что является более важным, преюдиция как правовой термин, прямо или косвенно закреплен-ный практически во всех процессуальных кодексах, в том числе и в Кодексе административного судопро-изводства, имеет одну общую черту: без доказывания принимается только то обстоятельство, которое уста-новлено судом. Другими словами, решение по факту ранее совершенного административного правона-рушения, являющегося необходимым основанием для привлечения к уголовной ответственности (что и называют некоторые авторы «административной пре-юдицией») в случае его повторного совершения, долж-но быть вынесено только судом. Однако анализ гл. 23 «Судьи, органы, должностные лица, уполномоченные рассматривать дела об административных правона-рушениях» Кодекса Российской Федерации об адми-нистративных правонарушениях2 свидетельствует, что более 70 субъектов исполнительной и судебной власти могут привлекать к административной ответ-ственности и назначать наказание. Для иллюстрации можно привести перечень субъектов, уполномочен-ных рассматривать дела об административных право-нарушениях, предусмотренных ч. 2.1 ст. 14.16 КоАП РФ, в которой установлено наказание за «розничную про-дажу несовершеннолетнему алкогольной продукции, если это действие не содержит уголовно наказуемого деяния»:1 Подробнее см.: Мустафаев Ч. Ф.-оглы Административная преюдиция в советском уголовном праве: дис. ... канд. юрид. наук. Баку, 1986. С. 142–164; Маркунцов С. А., Одоев О. С. На-значение справедливого наказания за преступления, соста-вы которых сконструированы с использованием администра-тивной преюдиции (на основе анализа судебной практики по ст. 151.1 УК РФ) // Уголовное право. 2016. № 3. С. 69–77; Овеч-кина Е. В. Возвращение к административной преюдиции: «за» или «против»? // Закон и право. 2008. № 2. С. 53 и др.2 Далее – КоАП РФ.

– судьи (ч. 2 ст. 23.1);– органы внутренних дел (полиция) (ч. 1 ст. 23.3);– федеральный орган исполнительной власти, осу-

ществляющий федеральный государственный надзор в области защиты прав потребителей (ч. 1 ст. 23.49);

– органы, осуществляющие государственный кон-троль (надзор) в области производства и оборота эти-лового спирта, алкогольной и спиртосодержащей про-дукции (ч. 1 ст. 23.50).

Следует обратить внимание, что решение о привле-чении к административной ответственности, ранее вы-несенное вышеуказанными субъектами, в случае по-вторного совершения аналогичного деяния содержит признаки преступления, предусмотренного ст. 151.1 УК РФ «Розничная продажа несовершеннолетним ал-когольной продукции». В соответствии с примечани-ем к данной статье, «розничной продажей несовер-шеннолетнему алкогольной продукции, совершенной лицом неоднократно, признается розничная продажа несовершеннолетнему алкогольной продукции ли-цом, подвергнутым административному наказанию за аналогичное деяние, в период, когда лицо считается подвергнутым административному наказанию». Оче-видно, что независимо от субъекта, вынесшего поста-новление о привлечении виновного к администра-тивной ответственности по ч. 2.1 ст. 14.16 КоАП РФ по первому эпизоду, при решении вопроса о возбужде-нии уголовного дела в случае повторного совершения деяния присутствуют все признаки состава преступле-ния, предусмотренного ст. 151.1 УК РФ.

Таким образом, данный прием законодательной техники, используемый в УК РФ, не является преюди-цией в чистом виде, а выступает ее суррогатом, имею-щим ряд общих свойств и при этом принципиальные отличия.

Учитывая сказанное, для описания преступлений, включающих в свою конструкцию признак «лицом, подвергнутым административному наказанию» в ка-честве «юридического сленга», характеризующего один из приемов законодательной техники, целесоо-бразнее применять конструкцию «административная повторность». Тем более, что «повторность» соверше-ния административного правонарушения является от-носительно устоявшейся юридической конструкцией, закрепленной в ст. 4.3 КоАП РФ «Обстоятельства, отяг-чающие административную ответственность». В п. 2 ч. 2 ст. 4.3 КоАП РФ закреплено: «повторное соверше-ние однородного административного правонаруше-ния, то есть совершение административного правона-рушения в период, когда лицо считается подвергнутым административному наказанию в соответствии со ста-тьей 4.6 настоящего Кодекса за совершение однород-ного административного правонарушения».

Относительность определенности данного инсти-тута обусловлена неоднозначностью судебного толко-вания признака «однородность». Разъяснения Высшего Арбитражного Суда РФ позволяют считать однородны-ми «правонарушения, ответственность за совершение которых предусмотрена одной статьей Особенной

36


части КоАП РФ»1. Подобный подход встраивается в си-стему нашей аргументации и позволяет использовать словосочетание «административная повторность» как прием законодательной техники, используемый при конструировании уголовно-правовых норм.

В то же время Верховный Суд РФ позволяет толко-вать «однородность» шире: «Однородным считается правонарушение, имеющее единый родовой объект посягательства, независимо от того, установлена ли административная ответственность за совершенные правонарушения в одной или нескольких статьях КоАП РФ (например, совершение лицом, считающимся подвергнутым административному наказанию за нару-шение правил дорожного движения по части 2 статьи 12.9 КоАП РФ, административного правонарушения в области дорожного движения, предусмотренного ча-стью 4 статьи 12.15 КоАП РФ)»2.

Указанная административная коллизия имеет оче-видное уголовно-правовое значение, поскольку от ее разрешения зависит наличие или отсутствие в деянии признаков преступления, предусматривающего в ка-честве субъекта ответственности «лицо, подвергну-тое административному наказанию». Компромиссный вариант решения указанной проблемы предложен в опубликованном проекте нового Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях3. В ч. 3 ст. 3.3 «Виды административных правонаруше-ний» дано понятие однородности: «Однородными при-знаются административные правонарушения, ответ-ственность за которые предусмотрена одной и той же статьей (частью статьи) Раздела II настоящего Кодекса либо закона субъекта Российской Федерации об адми-нистративных правонарушениях, если настоящим Ко-дексом либо законом субъекта Российской Федерации об административных правонарушениях не установле-но, что однородными признаются административные правонарушения, ответственность за которые пред-усмотрена одной и той же главой настоящего Кодекса либо закона субъекта Российской Федерации об адми-нистративных правонарушениях».

Таким образом, расширительное толкование одно-родности, предполагающее в качестве повторности совершение преступлений, предусмотренных различ-ными статьями, возможно только в случаях, специаль-

1 См.: П. 19.1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 июня 2004 г. № 10 «О некоторых вопросах, воз-никших в судебной практике при рассмотрении дел об адми-нистративных правонарушениях» (ред. от 10 ноября 2011 г.) [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru.2 См.: П. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2005 г. № 5 «О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» (ред. от 19 декабря 2013 г.) [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru.3 Законопроект № 957581-6 «Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» // Государственная Дума РФ. Автоматизированная система обеспечения законо-дательной деятельности URL: http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?OpenAgent&RN=957581-6 (дата обращения: 1 октября 2016 г.).

но закрепленных соответствующей правовой нормой. При отсутствии подобных оговорок к однородным сле-дует относить только правонарушения, предусмотрен-ные «одной и той же статьей (частью статьи)».

Далее в ч. 5 указанной статьи проекта предлагается достаточно удачное, по нашему мнению, понятие по-вторного административного правонарушения: «По-вторным признается однородное административное правонарушение, совершенное одним и тем же лицом в течение срока, когда оно считается подвергнутым ад-министративной ответственности».

В данной редакции достаточно точно учтены тре-бования к конструированию уголовно-правовых норм, использующих в своей структуре в качестве условия наступления уголовной ответственности наличие у виновного административного наказания за аналогич-ное правонарушение в пределах установленных адми-нистративных сроков давности.

Таким образом, необходимо сделать вывод, что на-бирающий популярность прием юридической техники, стереотипно закрепляющийся в уголовно-правовой литературе как «административная преюдиция», более точно может быть определен как «административная повторность».

Список литературы1. Карданец А. В. Преюдиции в российском праве:

проблемы теории и практики: автореф. дис. … канд. юрид. наук / А. В. Карданец. – Н. Новгород, 2002.

2. Мальченко К. Н. Понятие преюдиции в современ-ном гражданском процессе / К. Н. Мальченко // Вестник Саратовской государственной юридической акаде- мии. – 2015. – № 1.

3. Маркунцов С. А. Назначение справедливого на-казания за преступления, составы которых сконстру-ированы с использованием административной пре-юдиции (на основе анализа судебной практики по ст. 151.1 УК РФ) / С. А. Маркунцов, О. С. Одоев // Уголов-ное право. – 2016. – № 3.

4. Мустафаев Ч. Ф.-оглы. Административная прею-диция в советском уголовном праве: дис. ... канд. юрид. наук / Ч. Ф.-оглы Мустафаев. – Баку, 1986.

5. Овечкина Е. В. Возвращение к административной преюдиции: «за» или «против»? / Е. В. Овечкина // Закон и право. – 2008. – № 2.

37

№ 4 • 2016

УДК 343.34

Состояние и перспективы противодействия терроризму в России:

теоретические и практические аспектыКосарев Максим Николаевич,доцент кафедры уголовного праваУральского юридического института МВД России, кандидат юридических наук, доцентe-mail: [email protected]

В статье автор анализирует современное состояние и тенденции терроризма в России с учетом изменений современных представлений о мировой безопасности и десяти лет действия Федерального закона «О противо-действии терроризму». Оцениваются средства, используемые в ходе противодействия рассматриваемой угрозе, предлагаются направления совершенствования деятельности субъектов профилактики и борьбы с терроризмом.

Ключевые слова: терроризм; угроза; безопасность; стратегия национальной безопасности; противодействие терроризму.

Status and prospects of counter-terrorism in Russia: theoretical and practical aspects

Kosarev Maksim Nikolaevich,Assistant professor of the Department of Criminal law of the Ural Law Institute of the Ministry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Candidate of juridical sciences, Аssociate professor

The article analyzes the current status and trends of terrorism in Russia, taking into account the changes of modern concepts of global security and the ten years of the Federal Law «On combating terrorism». Evaluated the tools used in the course of countering the threat under consideration, offered directions of improvement of activity of subjects of prevention and fight against terrorism.

Key words: terrorism; threat; security; the national security strategy; counter-terrorism.

Современный мир сталкивается с качественно но-выми многовекторными угрозами безопасности при-родного, техногенного, социального характера – это изменение климата, деградация окружающей сре-ды, эпидемии и пандемии новых и ранее известных заболеваний, развитие и распространение инфор-мационно-телекоммуникационных технологий, ро-бототехники, используемых в деструктивных целях, трансформация геополитических взаимоотношений, вооруженные конфликты, международный терроризм, незаконная миграция, наркоторговля, организованная преступность и т. д.

Терроризм как негативное явление представляет собой опаснейшую угрозу для любого государства и общества. Так, в Стратегии национальной безопасно-сти Российской Федерации1 определено, что одним из источников угроз государственной и общественной безопасности выступает деятельность террористиче-ских и экстремистских организаций, направленная на насильственное изменение конституционного строя

1 Далее – РФ.

РФ, дестабилизацию работы органов государственной власти, уничтожение или нарушение функциониро-вания военных и промышленных объектов, объектов жизнеобеспечения населения, транспортной инфра-структуры, устрашение населения, в том числе путем завладения оружием массового поражения, радио-активными, отравляющими, токсичными, химически и биологически опасными веществами, совершение ак-тов ядерного терроризма, нарушение безопасности и устойчивости функционирования критической инфор-мационной инфраструктуры РФ2.

Российское государство одним из первых ощутило на себе опасное воздействие современного техноло-гичного терроризма XXI века. 2016 год ознаменовался датами, напоминающими нам о годовщинах резонанс-ных террористических актов в современной истории (15-летие теракта 11 сентября 2001 г. в США, 5-летие

2 О Стратегии национальной безопасности РФ: указ Прези-дента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. № 683 [Электронный ресурс] // Официальный интернет-портал пра-вовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru.

38


взрыва в аэропорту Домодедово 24 января 2011 г.), а также с датами, связанными с политикой противодей-ствия указанному негативному явлению (10-летие дей-ствия Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»).

Современное состояние практики противодей-ствия терроризму в нашей стране можно охаракте-ризовать как контролируемое и стабильное, но до-стижение этого статуса потребовало от общества привлечения значительных сил, средств, а зачастую – и самопожертвования.

Как уже говорилось, сталкиваясь с проявлениями идеологии и практики современного терроризма, в России усиленно и целенаправленно, порой на осно-ве трагического опыта, выстраивалась комплексная система противодействия терроризму, структурно включающая в себя политические, организационные, правовые, социально-экономические, информацион-ные, технологические и иные меры.

Все они обрели нормативное закрепление в анти-террористическом законодательстве, точкой сборки и притяжения которого выступил Федеральный за-кон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»1, а также другие федеральные законы2, в том числе и Уголовный кодекс РФ3, нормативные правовые акты Президента РФ4, нормативные право-вые акты Правительства РФ5 и принимаемые в соот-ветствии с ними нормативные правовые акты других федеральных органов государственной власти6.

1 О противодействии терроризму: Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ [Электронный ресурс] // Официаль-ный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru.2 См., например: Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 390-ФЗ «О безопасности»; Федеральный закон от 7 августа 2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыва-нию) доходов, полученных преступным путем, и финансиро-ванию терроризма».3 Далее – УК РФ.4 См., например: указ Президента РФ от 14 июня 2012 г. № 851 «О порядке установления уровней террористической опас-ности, предусматривающих принятие дополнительных мер по обеспечению безопасности личности, общества и госу-дарства»; указ Президента РФ от 26 декабря 2015 г. № 664 «О мерах по совершенствованию государственного управления в области противодействия терроризму».5 См., например: постановление Правительства РФ от 25 мар-та 2015 г. № 272 «Об утверждении требований к антитеррори-стической защищенности мест массового пребывания людей и объектов (территорий), подлежащих обязательной охране полицией, и форм паспортов безопасности таких мест и объ-ектов (территорий)»; постановление Правительства РФ от 6 августа 2015 г. № 804 «Об утверждении Правил определения перечня организаций и физических лиц, в отношении кото-рых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму, и доведения этого перечня до сведения организаций, осуществляющих операции с денеж-ными средствами или иным имуществом, и индивидуальных предпринимателей».6 См., например: Приказ ФСБ России от 16 октября 2010 г. № 507 «О денежном вознаграждении лиц, оказывающих со-действие в выявлении, предупреждении, пресечении, рас-

Следует отметить, что системный подход в созда-нии специализированных нормативных актов, содер-жащих комплекс мер, направленных на противодей-ствие терроризму, является общемировой тенденцией (КНР, США, Великобритания, Малайзия, ОАЭ и т. д.).

Нормативные акты в сфере антитеррора позволя-ют:

1) установить границы правового регулирования общественных отношений;

2) определить цель деятельности, сформулировать и реализовать задачи по ее достижению;

3) представить терминологический аппарат как ин-струмент деятельности;

4) создать формализированную систему политиче-ских, организационных, социально-экономических, информационных, правовых и иных мер, направлен-ных на профилактику и борьбу с негативным явлением, а также минимизацию его последствий;

5) определить силы и средства обеспечения без-опасности;

6) установить компетенцию и разграничить полно-мочия субъектов, ответственных за организацию, ре-ализацию, контроль и корректировку указанной дея-тельности и т. д.

Согласно ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» си-стема противодействия терроризму в России включает в себя деятельность органов государственной власти и органов местного самоуправления, а также физиче-ских и юридических лиц:

а) по предупреждению терроризма, в т. ч. по выяв-лению и последующему устранению причин и условий, способствующих совершению террористических ак-тов (профилактика терроризма);

б) выявлению, предупреждению, пресечению, рас-крытию и расследованию террористического акта (борьба с терроризмом);

в) минимизации и (или) ликвидации последствий проявлений терроризма.

Особо следует отметить, что в основе противо-действия терроризму закрепляется постулат о том, что данной многоуровневой угрозе противостоят все возможные субъекты в РФ, начиная от государства в целом и заканчивая конкретным физическим лицом.

В рамках применения правовых мер противодей-ствия терроризму осуществляется формирование опы-та, его описание, оценка и формулирование рекомен-даций по совершенствованию правового обеспечения противодействия терроризму с учетом возникновения новых террористических угроз. Например, активное обучение террористов в целях овладения знаниями, умениями и навыками террористической деятельно-сти привело к необходимости криминализации такого деяния в ст. 205.3 «Прохождение обучения в целях осу-ществления террористической деятельности» УК РФ.

Учитывая повышенную общественную опасность террористической практики, следует определить те-

крытии и расследовании террористического акта, выявле-нии и задержании лиц, подготавливающих, совершающих или совершивших такой акт».

39

№ 4 • 2016

зис о том, что она всегда запрещена нормами уголов-ного права, которое обладает наибольшим потенциа-лом средств законного карательного воздействия со стороны государства.

Анализируя ретроспективное развитие уголов-ного законодательства России начиная с середины 2000 гг., мы можем констатировать, что в нем стал фор-мироваться правовой институт, охраняющий общество от терроризма. Проведя анализ текста УК РФ, необхо-димо определить следующие статьи, содержащие нор-мы, регулирующие уголовно-правовые отношения по борьбе с терроризмом:

1) Общая часть УК РФ: ст. 20, 35, 56, 57, 63, 64, 73, 78, 79, 82, 83, 92, 1041;

2) Особенная часть УК РФ: ст. 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 205.6, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279, 281, 360, 361 и другие, совершенные в связи с террори-стической деятельностью.

Следует отметить тенденцию усиления каратель-ного воздействия уголовного права в отношении террористических деяний во вновь принимаемых и изменяемых нормах. Например, запрет на условное осуждение, увеличение максимальных сроков лише-ния свободы по совокупности преступлений до 30 лет и совокупности приговоров – до 35 лет, включение в некоторые санкции такого вида наказания, как пожиз-ненное лишение свободы, максимизация наказаний в виде лишения свободы на определенный срок, отмена сроков давности, реагирование относительно появле-ния новых форм и методов терроризма и др. В рамках реализации уголовной антитеррористической полити-ки активно создаются нормы с двойной превенцией, когда криминализируется предварительная террори-стическая деятельность, что приводит к увеличению зарегистрированных в России преступлений террори-стического характера (см. табл. 1)

2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015

Зарегистрировано преступлений террористического характера в Российской Федерации

1781 759 642 654 581 622 637 661 1127 1531

Динамика зарегистрированных преступлений террористического характера в Российской Федерации за 2006–2015 гг.

Таблица 1

И это, в свою очередь, позитивно влияет на прак-тику предупреждения совершения террористических актов1, в частности, начиная с 2006 г. мы можем наблю-дать снижение количества совершаемых терактов с установлением стабилизации регистрируемых фактов, причем в последние годы, как правило, террористиче-

ские акты пресекаются на стадиях приготовления или покушения. Динамика зарегистрированных террори-стических актов в Российской Федерации выглядит следующим образом: 2006 г. – 112; 2007 г. – 48; 2008 г. – 10; 2009 г. – 15; 2010 г. – 31; 2011 г. – 29; 2012 г. – 24; 2013 г. – 31; 2014 г. – 33; 2015 г. – 82.

0

20

40

60

80

100

120

2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015

112

48

10 15 31 29

24 31 33

8

Динамика зарегистрированных террористических актов в Российской Федерации за 2006-2015 гг.

ст. 205 УК РФ Террористический акт При этом уголовно-правовые инструменты борь-бы с терроризмом постоянно совершенствуются. Так, изменения в УК РФ в связи с противодействием тер-роризму вносились следующими федеральными зако-нами: от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ; 30 декабря 2008 г. № 321-ФЗ; 27 декабря 2009 г. № 377-ФЗ; 27 июля 2010 г. № 197-ФЗ; 9 декабря 2010 г. № 352-ФЗ; 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ; 2 ноября 2013 г. № 302-ФЗ; 5 мая 2014 г. № 130-

ФЗ, 6 июля 2016 г. № 375-ФЗ. Следует сделать вывод, что зачастую уголовное законодательство изменяется как ответ государства на произошедшие резонансные тер-рористические акты и выявленные в ходе применения норм права проблемы криминализации, толкования, квалификации. Это не всегда сказывается положитель-но на качестве вновь включаемого законодательного

____________________________

1 Статья 205 УК РФ.

____________________________

2 Общие сведения о состоянии преступности [Электронный ресурс] // Сайт МВД России. URL:http://www.mvd.ru.

40


Следует отметить, что Концепция противодействия терроризму в РФ2 называет нам основные тенденции современного терроризма:

а) увеличение количества террористических актов и пострадавших от них лиц;

б) расширение географии терроризма, интернаци-ональный характер террористических организаций, использование международными террористическими организациями этнорелигиозного фактора;

в) усиление взаимного влияния различных вну-тренних и внешних социальных, политических, эконо-мических и иных факторов на возникновение и рас-пространение терроризма;

г) повышение уровня организованности террори-стической деятельности, создание крупных террори-стических формирований с развитой инфраструкту-рой;

д) усиление взаимосвязи терроризма и организо-ванной преступности, в том числе транснациональной;

е) повышение уровня финансирования террори-стической деятельности и материально-технической оснащенности террористических организаций;

ж) стремление субъектов террористической дея-тельности завладеть оружием массового поражения;

з) попытки использования терроризма как инстру-мента вмешательства во внутренние дела государств;

и) разработка новых и совершенствование суще-ствующих форм и методов террористической дея-тельности, направленных на увеличение масштабов последствий террористических актов и количества по-страдавших.

Все указанные тенденции в последние годы нашли свое реальное воплощение в жизни, а также отчасти присущи и российской действительности.

Отметим еще одну важную тенденцию, которая бу-дет играть значительную роль в решении вопросов противодействия терроризму, – это активное приме-

нение в террористической преступности информаци-онно-телекоммуникационных технологий.

Информационно-телекомуникационные сети (включая сеть Интернет) позволяют дистанционно, ускоренно, массово и анонимно осуществлять ком-муникации для распространения идеологии, поиска, привлечения, вербовки рекрутов, координации и пла-нирования преступлений террористической направ-ленности.

В Докладе Генерального секретаря ООН говорится, что информационно-коммуникационные технологии являются важнейшим инструментом Исламского госу-дарства Ирака и Леванта3 и в огромной степени обеспе-чивают ИГИЛ и его фракциям возможность функциони-ровать, производить вербовку в свои ряды и совершать нападения. Налицо все больше свидетельств обмена в Интернете учебными видеофильмами и материалами, в частности посвященными планированию и осущест-влению нападений либо изготовлению самодельных взрывных устройств, а также использованию стрелко-вого оружия и легких вооружений4.

Эксперты ООН в Восемнадцатом докладе Группы по аналитической поддержке и наблюдению за санкция-ми, представленном во исполнение резолюции 2253 (2015) по ИГИЛ (ДАИШ), «Аль-Каиде» и связанным с ними лицам, группам, предприятиям и организациям, констатировали тот факт, что террористы и террори-стические организации увеличили число сообщений, распространяемых через «темный Интернет» или с использованием программ шифрования текстов. В результате этого значительно возросло число лиц, ко-торыми необходимо заниматься полиции и службам безопасности, и существенно осложнилась задача расследования их деятельности, что создает дополни-тельное бремя для государств-членов. Более активное использование методов шифрования лишило даже са-

материала с учетом требования необходимости бы-строго реагирования на возникшие угрозы. В связи с чем работа по формированию антитеррористического законодательства, направленного именно на созда-ние условий, предупреждающих деяния терроризма, должна носить приоритетный характер в современной российской антитеррористической политике.

Позитивные тенденции в политике противодей-ствия терроризму в России отмечают и зарубежные исследователи. Так, Институт экономики и мира, выпу-скающий ежегодный доклад «Глобальный индекс тер-роризма» («Global Terrorism Index»), отмечает динамику снижения опасности терроризма, наблюдаемую в на-шей стране в 2006–2015 гг.

2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015

Индекс терроризма 6,338 5,947 6,006 6,15 6,648 6,647 6,54 6,468 6,053 5,43

Место Российской Федерации в рейтинге стран

7 10 13 12 7 8 10 11 23 30

Динамика Индекса терроризма в Российской Федерации в 2006–2015 гг.1Таблица 2

____________________________

1 Составлена автором по Global-Terrorism-Index [Электрон-ный ресурс] // URL: http://www.visionofhumanity.org/#page/indexes/terrorism-index.2 Концепция противодействия терроризму в Российской Фе-дерации: утверждена Президентом Российской Федерации 5 октября 2009 г. [Электронный ресурс] // URL: http://www.consultant.ru (дата обращения: 20 июня 2014 г.).

____________________________

3 Далее – ИГИЛ.4 Доклад Генерального секретаря об угрозе для международ-ного мира и безопасности, которую создает ИГИЛ (ДАИШ), и о масштабах усилий Организации Объединенных Наций по оказанию поддержки государствам-членам в борьбе с этой угрозой [Электронный ресурс]. URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N16/150/28/PDF/N1615028.pdf? OpenElement.

41

№ 4 • 2016

мые современные учреждения возможности понимать смысл огромного количества сообщений, в результате чего государства-члены, возможно, в значительной степени утратили свое технологическое преимуще-ство над террористическими группами, которым они обладали ранее1.

При этом принимаются меры по противодействию угрозе злонамеренного использования информацион-но-коммуникационных технологий. Однако киберэко-система по-прежнему развивается весьма динамично и быстро адаптируется под вновь разработанные меры противодействия. Более того, как следствие появления возможностей для анонимизации сообщений, шифро-вания и дистанционного хранения данных связь между деятельностью ИГИЛ и «Аль-Каиды» в Интернете и их физическим местонахождением стала менее заметной. Дополнительные трудности создает использование этими группами «темного Интернета» и других аноним-ных сервисов2.

В России активно ведется работа по противодей-ствию применению указанных технологий. Федераль-ным законом от 6 июля 2016 г. № 375-ФЗ в ст. 205.2 УК РФ включен признак, отягчающий уголовную ответствен-ность за публичные призывы к осуществлению терро-ристической деятельности или публичное оправдание терроризма с использованием «информационно-теле-коммуникационных сетей, в том числе сети Интернет». Принят Федеральный закон от 6 июля 2016 г. № 374-ФЗ, регулирующий вопросы контроля информационно-коммуникационных технологий в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности. Верховный Суд РФ в целях обеспечения единства судебной прак-тики дает разъяснения относительно вопросов квали-фикации преступлений террористической направлен-ности, совершаемых в том числе и с использованием информационно-телекоммуникационных сетей3.

В завершение хотелось бы отметить, что в России, столкнувшейся с терроризмом как с одной из опасней-ших угроз государственной и общественной безопас-ности, удалось сформировать и обеспечить эффек-тивную работу национальной антитеррористической системы, которая оперативно реагирует на актуальные проявления и новые вызовы терроризма, находится в постоянной готовности и обеспечивает безопасность населения. При этом активная комплексная работа по

1 Восемнадцатый доклад Группы по аналитической поддерж-ке и наблюдению за санкциями, представленный во испол-нение резолюции 2253 (2015) по ИГИЛ (ДАИШ), «Аль-Каиде» и связанным с ними лицам, группам, предприятиям и орга-низациям [Электронный ресурс]. URL: http://www.un.org/en/ga/search/view_doc.asp?symbol=S/2016/629&referer=/english/&Lang=R.2 Там же.3 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 3 но-ября 2016 г. № 41 «О внесении изменений в постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. № 1 “О не-которых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности” и от 28 июня 2011 г/ № 11 “О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности”».

предупреждению террористических угроз является приоритетной для российского государства на бли-жайшую перспективу.

Список литературы1. Восемнадцатый доклад Группы по аналитической

поддержке и наблюдению за санкциями, представлен-ный во исполнение резолюции 2253 (2015) по ИГИЛ (ДАИШ), «Аль-Каиде» и связанным с ними лицам, груп-пам, предприятиям и организациям [Электронный ре-сурс]. – URL: http://www.un.org/en/ga/search/view_doc.asp?symbol=S/2016/629&referer=/english/&Lang=R.

2. Доклад Генерального секретаря об угрозе для международного мира и безопасности, которую соз-дает ИГИЛ (ДАИШ), и о масштабах усилий Организа-ции Объединенных Наций по оказанию поддержки государствам-членам в борьбе с этой угрозой [Элек-тронный ресурс]. – URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N16/150/28/PDF/N1615028.pdf?OpenElement.

3. Общие сведения о состоянии преступности [Электронный ресурс] // Сайт МВД России. – URL: http://www.mvd.ru.

4. Global-Terrorism-Index [Электронный ресурс]. – URL: http://www.visionofhumanity.org/#page/indexes/terrorism-index.

42


УДК 343.915

Международный и российский опыт ювенальной юриспруденции

Богатова Елена Валерьевна,начальник кафедры конституционного праваУральского юридического института МВД России,кандидат юридических наукe-mail: [email protected]

Андреева Ирина Алексеевна,преподаватель кафедры криминологии и уголовно-исполнительного праваУральского юридического института МВД России,кандидат юридических наукe-mail: [email protected]

В статье анализируется международный и российский опыт ювенальной юриспруденции, рассматриваются проблемы отправления правосудия в отношении несовершеннолетних.

Ключевые слова: ювенальная юриспруденция; несовершеннолетний; права ребенка; правосудие.

International and Russian experience of juvenile lawBogatova Elena Valeryevna,Head of the Department of Constitutional Law of the Ural Law Institute of the Ministry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Candidate of juridical sciences

Andreeva Irina Alekseevna,Lecturer of the Department of Criminologyand Penitentiary Law of the Ural Law Institute of theMinistry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Candidate of juridical sciences

The article analyzes the international and Russian experience of juvenile law, deals with the problems of justice for minors.

Key words: juvenile law; juvenile; child rights; justice.

Правосудие в отношении несовершеннолетних должно являться составной частью процесса нацио-нального развития каждой страны в рамках всесто-роннего обеспечения социальной справедливости для всех несовершеннолетних, одновременно содействуя, таким образом, защите молодежи и поддержанию мир-ного порядка в обществе.

Существуют минимальные стандартные правила ООН, касающиеся отправления правосудия в отноше-нии несовершеннолетних. Это, в частности, «Пекин-ские правила», принятые резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 40/33 от 10 декабря 1985 г.1

1 Минимальные стандартные правила Организации Объеди-ненных Наций, касающиеся отправления правосудия в отно-шении несовершеннолетних (Пекинские правила): приняты Резолюцией 40/33 на 96-м пленарном заседании Генераль-ной Ассамблеи ООН 29 ноября 1985 г.

Так, в Правилах говорится, что государства – члены ООН применяют определения в отношении несовер-шеннолетних, отвечающие их правовым системам и концепциям:

1) несовершеннолетним является ребенок или молодой человек, который в рамках существующей правовой системы может быть привлечен за право-нарушение к ответственности в такой форме, которая отличается от формы ответственности, применимой ко взрослому;

2) правонарушением является любой проступок (действие или бездействие), наказуемый по закону в рамках существующей правовой системы;

3) несовершеннолетним правонарушителем явля-ется ребенок или молодой человек, который подозре-вается в совершении правонарушения или, как уста-новлено, совершил его.

43

№ 4 • 2016

В рамках каждой национальной юрисдикции сле-дует предпринимать усилия для принятия комплекса законов, правил и положений, которые относятся не-посредственно к несовершеннолетним правонаруши-телям, а именно:

1. Возраст уголовной ответственности. В право-вых системах, в которых признается понятие возраста уголовной ответственности для несовершеннолетних, нижний предел такого возраста не должен искусствен-но занижаться, учитывая аспекты эмоциональной, ду-ховной, интеллектуальной зрелости.

2. Цели правосудия в отношении несовершеннолет-них. Система правосудия в отношении несовершенно-летних направлена в первую очередь на обеспечение благополучия несовершеннолетнего и обеспечение того, чтобы любые меры воздействия на несовершен-нолетних правонарушителей были всегда соизмеримы как с особенностями личности правонарушителя, так и с обстоятельствами правонарушения.

В данном правиле отражены две важнейшие цели отправления правосудия в отношении несовершен-нолетних. Первой целью является содействие благо-получию несовершеннолетнего. Это главная цель тех правовых систем, в которых делами несовершеннолет-них правонарушителей занимаются суды по семейным делам или административные власти, но в то же время благополучию несовершеннолетнего должно уделять-ся особое внимание и в тех правовых системах, кото-рые придерживаются модели уголовного преследова-ния, что поможет избежать чисто карательных санкций (Правило 14)1.

Второй целью является соблюдение «принципа соразмерности». Этот принцип широко известен как средство ограничения использования карательных санкций, выражающихся в основном в использовании принципа воздаяния по заслугам в соответствии с тя-жестью правонарушения. Реакция на действия моло-дых правонарушителей должна основываться на учете не только тяжести правонарушения, но и особенно-стей личности. Индивидуальные особенности право-нарушителя (например, социальный статус, положе-ние в семье, ущерб, нанесенный правонарушителем, и прочие факторы, связанные с личностью правонару-шителя) должны оказывать влияние на соразмерность ответных действий (например, принятие во внимание желания правонарушителя компенсировать ущерб, на-несенный жертве, или ее или его желание вести полно-ценную и полезную жизнь).

3. Права несовершеннолетних. Основные процессу-альные гарантии, такие как презумпция невиновности, право быть поставленным в известность о предъяв-ленном обвинении, право на отказ давать показания, право иметь адвоката, право на присутствие родите-лей или опекуна, право на очную ставку со свидетеля-ми и их перекрестный допрос и право на апелляцию в

1 Минимальные стандартные правила Организации Объеди-ненных Наций, касающиеся отправления правосудия в отно-шении несовершеннолетних (Пекинские правила): приняты Резолюцией 40/33 на 96-м пленарном заседании Генераль-ной Ассамблеи ООН 29 ноября 1985 г.

вышестоящую инстанцию, должны быть гарантирова-ны на всех этапах судебного разбирательства.

4. Обеспечение конфиденциальности. Право не-совершеннолетнего на конфиденциальность должно уважаться на всех этапах, чтобы избежать причинения ей или ему вреда из-за ненужной гласности или из-за ущерба репутации. Молодежь особенно болезненно реагирует на нанесение ущерба репутации. Результаты криминологических исследований по вопросу о нане-сении ущерба репутации свидетельствуют об отрица-тельных последствиях (различного рода), связанных с постоянным применением по отношению к молодым лицам таких определений, как «правонарушитель» или «преступник».

В пекинском Правиле 8 подчеркивается также важ-ность защиты несовершеннолетнего от негативных последствий опубликования в средствах массовой ин-формации сообщений об их делах (например, имена подозреваемых или осужденных молодых правонару-шителей).

5. Первоначальный контакт. При задержании несо-вершеннолетнего его родители или опекун немедлен-но ставятся в известность о таком задержании, а в слу-чае невозможности такого немедленного уведомления родители или опекун ставятся в известность позднее в кратчайшие сроки.

6. Содержание под стражей до суда. Содержание под стражей до суда применяется лишь в качестве крайней меры и в течение кратчайшего периода вре-мени.

Содержание под стражей до суда по возможности заменяется другими альтернативными мерами, такими как постоянный надзор, активная воспитательная ра-бота или помещение в семью или воспитательное за-ведение.

Несовершеннолетние, содержащиеся под стражей до суда, пользуются всеми правами и гарантиями Ми-нимальных стандартных правил обращения с заклю-ченными, принятых ООН.

Несовершеннолетние, содержащиеся под стражей до суда, должны содержаться отдельно от взрослых, а также в специальном учреждении или в специальном отделении учреждения, где содержатся также и взрос-лые.

Во время пребывания под стражей несовершен-нолетним должны обеспечиваться уход, защита и вся необходимая индивидуальная помощь – социальная, психологическая, медицинская, физическая, а также помощь в области образования и профессиональной подготовки, – которые им могут потребоваться ввиду их возраста, пола и личности.

В 1989 году была принята Конвенция ООН «О пра-вах ребенка»2. Государства-участники признают право каждого ребенка, который, как считается, нарушил уголовное законодательство, обвиняется или призна-ется виновным в его нарушении, на обращение, спо-собствующее развитию у ребенка чувства достоинства

2 Конвенция о правах ребенка: одобрена Генеральной Ас-самблеей ООН 20 ноября 1989г., вступила в силу для СССР 15 сентября 1990 г.

44


и значимости, укрепляющее в нем уважение к правам человека и основным свободам других и учитывающее возраст ребенка и желательность содействия его реин-теграции и выполнению им полезной роли в обществе.

В этих целях и принимая во внимание соответству-ющие положения международных документов, госу-дарства-участники, в частности, обеспечивают, чтобы:

1) ни один ребенок не считался нарушившим уго-ловное законодательство, не обвинялся и не призна-вался виновным в его нарушении по причине действия или бездействия, которые не были запрещены нацио-нальным или международным правом во время их со-вершения;

2) каждый ребенок, который, как считается, нару-шил уголовное законодательство или обвиняется в его нарушении, имел по меньшей мере следующие гаран-тии:

а) презумпция невиновности, пока его вина не бу-дет доказана согласно закону;

б) незамедлительное и непосредственное инфор-мирование его об обвинениях против него и, в случае необходимости, через его родителей или законных опекунов и получение правовой и другой необходи-мой помощи при подготовке и осуществлении своей защиты;

в) безотлагательное принятие решения по рассма-триваемому вопросу компетентным, независимым и беспристрастным органом или судебным органом в ходе справедливого слушания в соответствии с зако-ном в присутствии адвоката или другого соответству-ющего лица, и, если это не считается противоречащим наилучшим интересам ребенка, в частности, с учетом его возраста или положения его родителей или закон-ных опекунов;

г) свобода от принуждения к даче свидетельских показаний или признанию вины; изучение показаний свидетелей обвинения либо самостоятельно, либо при помощи других лиц и обеспечение равноправного уча-стия свидетелей защиты и изучения их показаний;

д) если считается, что ребенок нарушил уголовное законодательство, повторное рассмотрение вышесто-ящим компетентным, независимым и беспристраст-ным органом или судебным органом согласно закону соответствующего решения и любых принятых в этой связи мер;

е) бесплатная помощь переводчика, если ребенок не понимает используемого языка или не говорит на нем;

ж) полное уважение его личной жизни на всех ста-диях разбирательства.

Основное содержание Конвенции нашло под-тверждение во Всемирной декларации об обеспече-нии выживания, защиты и развития детей и в Плане действий по осуществлению Всемирной Декларации об обеспечении выживания, защиты и развития детей в 90-е гг. XX в.1

В Российской Федерации также существует раз-витое законодательство, регулирующее положение несовершеннолетних в уголовном судопроизводстве.

1 Сборник международных договоров СССР. 1993. Вып. XLVI.

Направляющую роль здесь играет Закон РФ от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолет-них», включая его последующие изменения2.

Непосредственно корреспондирует с этим законом также постановление Пленума Верховного Суда РФ от 1 февраля 2011 г. № 1 (ред. от 2 апреля 2013 г.) «О су-дебной практике применения законодательства, ре-гламентирующего особенности уголовной ответствен-ности и наказания несовершеннолетних»3.

В этом документе, в частности, сказано, что, исхо-дя из конкретных обстоятельств дела и тяжести пре-ступления, с учетом данных о личности несовершен-нолетнего, а также условий его жизни и воспитания, отношений с родителями, суд на основании ст. 105 Уголовно-процессуального кодекса РФ4 может при-менить как меру пресечения отдачу его под присмотр родителей, опекунов, попечителей или других, заслу-живающих доверия лиц, а также несовершеннолет-него, находящегося в специализированном детском учреждении, – под присмотр должностных лиц этого учреждения.

При рассмотрении дел о преступлениях несовер-шеннолетних следует учитывать, что участие защитни-ка (адвоката) по таким делам обязательно с момента фактического задержания, предъявления обвинения, а также при судебном разбирательстве независимо от того, достиг ли обвиняемый к этому времени совер-шеннолетия. Это правило относится и к случаям, когда лицо обвиняется в преступлениях, одно из которых со-вершено им в возрасте до 18 лет, а другое – после до-стижения совершеннолетия.

Однако следует иметь в виду, что право на защиту, реализуемое в соответствии с ч. 1 ст. 16 УПК РФ, пред-усматривает возможность участия в рассмотрении дела в суде наряду с защитником (адвокатом) близких родственников или иных законных представителей не-совершеннолетнего (ст. 48, ч. 1 ст. 426 УПК РФ), которые допускаются к участию в деле с момента первого до-проса несовершеннолетнего в качестве подозревае-мого или обвиняемого.

При этом важно, чтобы при передаче несовершен-нолетнего под надзор родителей или лиц, их заменя-ющих, суд убедился в том, что указанные лица имеют положительное влияние на подростка, правильно оценивают содеянное им, могут обеспечить надле-жащее поведение и повседневный контроль за несо-вершеннолетним5. Для этого необходимо истребовать

2 Федеральный закон от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ (ред. от 3 июля 2016 г. «Об основах системы профилактики безнад-зорности и правонарушений несовершеннолетних» (с изм. и доп., вступ. в силу с 15 июля 2016 г.) // Российская газета. 1999. № 121.3 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. № 4.4 Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (ред. от 6 июля 2016 г.) (с изм. и доп., вступ. в силу с 1 сентября 2016 г.) (далее – УПК РФ) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.5 Архипкина А. С. Альтернативные способы разрешения спо-ров: современные механизмы защиты прав граждан: учеб.-

45

№ 4 • 2016

характеризующий материал, проверить условия жизни родителей или лиц, их заменяющих, возможность ма-териального обеспечения подростка и т.д. Несмотря на то что закон не требует согласия родителей или лиц, их заменяющих, на передачу им несовершеннолетнего под надзор, такое согласие судом должно быть полу-чено.

Суд призван также повышать воспитательное зна-чение своих судебных процессов по делам о престу-плениях несовершеннолетних, уделяя особое внима-ние их профилактическому воздействию; по каждому делу устанавливать причины и условия, способство-вавшие совершению преступления несовершеннолет-ними; не оставлять без реагирования установленные в судебном заседании недостатки и упущения в работе комиссий по делам несовершеннолетних и подраз-делений по предупреждению правонарушений несо-вершеннолетних, образовательных и общественных организаций; выносить частные определения с указа-нием конкретных обстоятельств, способствовавших совершению преступления подростком, и лиц, по вине которых оно стало возможным1.

Судопроизводство в нашей стране строится на основе российского законодательства с учетом при-знанных в РФ международных актов. При этом к обе-спечению прав несовершеннолетних, в том числе и подростков, на различных этапах судопроизводства должно быть привлечено внимание всех компетент-ных инстанций, включая Конституционный Суд РФ.

В компетенцию суда входит более тщательное из-учение возможности применения предусмотренных ст. 75 и 76 Уголовного кодекса РФ2 оснований к осво-бождению несовершеннолетних от уголовной ответ-ственности.

При решении вопроса о назначении наказания не-совершеннолетним суду следует обсуждать, прежде всего, возможность применения наказания, не связан-ного с лишением свободы, имея в виду не только тре-бования, изложенные в ст. 60 УК РФ (характер и степень общественной опасности совершенного преступле-ния, данные о личности, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание), но и условия, предусмотрен-ные ст. 89 УК РФ (условия жизни и воспитания несовер-шеннолетнего, уровень психического развития, иные особенности личности, влияние старших по возрасту лиц). Суд вправе принять решение о назначении не-совершеннолетнему наказания в виде лишения сво-боды лишь тогда, когда исправление его невозможно без изоляции от общества, обязательно мотивировав в приговоре принятое решение.

В этой связи остро встает вопрос о специализации судей по делам несовершеннолетних, необходимо-сти обеспечения их профессиональной (ювенальной)

метод. пособие. Иркутск, 2014. С. 23.1 См.: Андреев А. В., Андреева И. А. Конституционно-право-вые аспекты участия институтов гражданского общества в обеспечении прав несовершеннолетних правонарушителей: моногр. Екатеринбург, 2016. С. 60.2 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 6 июля 2016 г.) (далее – УК РФ) // Со-брание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.

компетентности путем обучения и повышения ква-лификации не только по вопросам права, но и психо-лого-педагогическим вопросам. Однако ювенальная юриспруденция не имеет пока большого теоретиче-ского и эмпирического опыта, она лишь на пути ста-новления и институционализации.

Список литературы

1. Архипкина А. С. Альтернативные способы разре-шения споров: современные механизмы защиты прав граждан: учеб.-метод. пособие / А. С. Архипкина. – Ир-кутск: ИГУ, 2014.

2. Андреев А. В. Конституционно-правовые аспекты участия институтов гражданского общества в обеспе-чении прав несовершеннолетних правонарушителей: моногр. / А. В. Андреев, И. А. Андреева. – Екатеринбург, 2016.

46


Пределы правомерности применения сотрудниками полиции физической

силы, специальных средств и (или) огнестрельного оружияЩетинина Наталья Валерьевна,заместитель начальника кафедры уголовного праваУральского юридического института МВД России,кандидат юридических наук, доцентe-mail: [email protected]

Пашнин Александр Николаевич, начальник кафедры уголовного права Уральского юридического института МВД России, кандидат юридических наук, доцент e-mail: [email protected]

В статье анализируются вопросы уголовно-правовой квалификации неправомерного применения сотрудни-ками полиции физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия. Исследуются вопросы межо-траслевой и уголовно-правовой конкуренции.

Ключевые слова: сотрудник полиции; уголовная ответственность; применение физической силы; специаль-ные средства; огнестрельное оружие; превышение полномочий.

The limits of the legality of the use by the police of physical force, special means and (or) firearms

Schetinina Natalya Valeryevna,Deputy Head of the Department of Criminal Lawof the Ural Law Institute of the Ministry of theInterior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences, Аssociate рrofessor

Pashnin Alexandr Nikolaevich,Head of the Department of Criminal Law of the Ural Law Institute of the Ministry of theInterior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences, Аssociate рrofessor

In article analyses the criminal offence of unauthorized use of employees of physical force, special means and firearms. Examines the issues of cross-sectoral and criminal law competition.

Key words: police officer; criminal responsibility; the use of physical force; special means; firearms; abuse of power.

УДК 343.3

В соответствии с ч. 3 ст. 28 Федерального закона от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции»1 сотрудник по-лиции независимо от замещаемой должности, места нахождения и времени суток при выполнении служеб-ных обязанностей имеет право применять физическую силу, специальные средства и огнестрельное оружие. Данное право является эффективным средством, обе-спечивающим выполнение задач, возложенных на систему правоохранительных органов. Однако не-

1 Федеральный закона от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О поли-ции» (далее – Закон «О полиции») [Электронный ресурс]. URL: http:/www.consultant.ru.

обходимо учитывать, что реализация данного права предполагает исключительный характер ситуации, поскольку сопряжена с причинением вреда консти-туционным правам граждан на свободу, телесную не-прикосновенность (ст. 22 Конституции Российской Фе-дерации), здоровье (ст. 41 Конституции РФ), жизнь (ст. 20 Конституции), а также ряд иных конституционных прав.

Учитывая важность указанных социальных цен-ностей, право на применение физической силы, спе-циальных средств и огнестрельного оружия сотруд-никами полиции является объектом максимально

47

№ 4 • 2016

детализированного нормативно-правового регули-рования. Одним из элементов указанной системы вы-ступают уголовно-правовые нормы, обеспечивающие право сотрудников на правомерное применение физи-ческой силы, оружия и специальных средств и в то же время защищающие интересы граждан от незаконных действий правоохранителей.

Действующая редакция гл. 8 Уголовного кодекса Российской Федерации «Обстоятельства, исключаю-щие преступность деяния» дополняет нормы Закона «О полиции» в части определения пределов правомер-ного причинения вреда при применении физической силы, оружия и специальных средств. Поэтому при-менение данных мер воздействия должно осущест-вляться на основе четкой правовой регламентации и в строгом соответствии с законом. Несоблюдение со-трудниками полиции соответствующих нормативных правовых предписаний в ряде случаев может повлечь уголовную ответственность.

Как свидетельствует судебная практика, в преиму-щественном большинстве случаев применению под-лежит ч. 3 ст. 286 УК РФ, предусматривающая ответ-ственность за превышение должностных полномочий, совершенное:

– с применением насилия или с угрозой его приме-нения (п. «а»);

– применением оружия или специальных средств (п. «б»);

– причинением тяжких последствий (п. «в»).В соответствии с диспозицией ст. 286 УК РФ под

превышением должностных полномочий понимает-ся совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства.

Пленум Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 г. № 19 «О судебной практике по делам о злоупотребле-нии должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий»1 к случаям превышения лицом своих должностных полномочий в том числе от-носит совершение им при исполнении служебных обя-занностей действий, которые:

– могут быть совершены только при наличии осо-бых обстоятельств, указанных в законе или подзакон-ном акте (например, применение физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия, где отсутствовали правовые основания для этого);

– никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершать (например, нанесение побоев или причи-нение вреда здоровью задержанному лицу). Данная форма превышения может составлять самостоятель-ную форму только при условии, что оно допущено в момент наличия властных отношений между сотруд-ником полиции и потерпевшим.

1 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16 октя-бря 2009 г. № 19 «О судебной практике по делам о злоупо-треблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» [Электронный ресурс]. URL: http:/www.consultant.ru.

При решении вопроса о том, совершило ли долж-ностное лицо действия, которые явно выходят за пре-делы его полномочий, необходимо в первую очередь определить эти пределы, т. е. установить объем предо-ставленных лицу прав и обязанностей, которые закре-пляются в различных нормативных правовых и иных актах. В пункте 22 вышеуказанного постановления Пленума Верховного Суда РФ по этому поводу отмеча-ется, что при рассмотрении уголовного дела о превы-шении лицом должностных полномочий необходимо выяснять, какими нормативными правовыми актами, а также иными документами установлены права и обя-занности этого должностного лица с приведением их в приговоре и указывать, превышение каких из этих прав и обязанностей вменяется ему в вину, со ссылкой на конкретные нормы (статью, часть, пункт).

Кроме того, применительно к п. «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ Пленум Верховного Суда РФ указывает, что, отграни-чивая превышение должностных полномочий, совер-шенное с применением оружия, специальных средств, от правомерных действий должностных лиц, следует учитывать, что основания, условия и пределы приме-нения специальных средств и огнестрельного оружия определены в соответствующих нормативных право-вых актах Российской Федерации (например, в Законе «О полиции»).

Превышение должностных полномочий имеет ме-сто только в том случае, когда совершаемые лицом не-правомерные действия связаны с осуществлением им своей служебной деятельности, когда в отношениях с потерпевшими лицами сотрудник полиции выступает именно как должностное (официальное) лицо. В иных случаях он может нести ответственность по другим статьям УК РФ, но не за должностное преступление. Так, например, сотрудник полиции, незаконно при-менивший вверенные ему специальные средства или огнестрельное оружие в конфликте, который возник на почве личных неприязненных отношений вне ка-кой-либо связи с возложенными на него служебными обязанностями, несет уголовную ответственность на общих основаниях в зависимости от причиненного вреда – по ст. 115 УК РФ «Умышленное причинение легкого вреда здоровью», ст. 112 УК РФ «Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью», ст. 111 УК РФ «Умышленное причинение тяжкого вреда здоро-вью», ст. 105 УК РФ «Убийство».

Следует отметить, что не во всех случаях неправо-мерного применения сотрудниками полиции физиче-ской силы и (или) специальных средств подлежит при-менению ст. 286 УК РФ. Если превышение должностным лицом своих полномочий было выражено в принуж-дении к даче показаний со стороны следователя или лица, производящего дознание, а равно другого лица с ведома или молчаливого согласия следователя или лица, производящего дознание, соединенного с при-менением насилия, издевательств или пытки, вменя-ется норма об ответственности за принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ).

В то же время ст. 286 УК РФ в ряде случаев является специальной нормой по отношению к нормам, име-

48


ющим общий характер. К примеру, Президиум Вер-ховного Суда РФ исключил из приговора указание на осуждение лица по п. «г», «ж» ч. 2 ст. 127 УК РФ, посколь-ку ответственность за незаконное лишение человека свободы, совершенное должностным лицом, установ-лена п. «а», «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ и дополнительной ква-лификации по ст. 127 УК РФ не требуется.

Отдельное внимание следует уделить вопросам уголовно-правовой оценки применения сотрудником полиции физической силы, специальных средств и ог-нестрельного оружия в состоянии необходимой обо-роны, то есть при защите своих интересов или интере-сов других лиц от общественно опасных посягательств, а также при задержании лица, совершившего престу-пление.

Согласно п. 28 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении су-дами законодательства о необходимой обороне и при-чинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» на сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих, которые в связи с испол-нением своих служебных обязанностей могут при-нимать участие в пресечении общественно опасных посягательств или в задержании лица, совершившего преступление, распространяются положения ст. 37 и 38 УК РФ, предусматривающие условия правомерности причинения вреда в состоянии необходимой обороны

и при задержании лица, совершившего преступление. Причем следует акцентировать внимание на том, что правила вышеуказанный статьи УК РФ применяются и в том случае, если сотрудник полиции действует в на-рушение требований иных нормативных правовых ак-тов, например ст. 22 или 23 Закона «О полиции», пред-усматривающих запреты и ограничения, связанные с применением специальных средств и огнестрельного оружия.

При этом, если в результате превышения пределов необходимой обороны или мер, необходимых для за-держания лица, совершившего преступление, указан-ные лица совершат убийство или умышленное причи-нение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, содеянное ими при наличии соответствующих призна-ков, подлежит квалификации по ст. 108 или 114 УК РФ.

Не влечет уголовную ответственность умышлен-ное причинение посягавшему лицу средней тяжести или легкого вреда здоровью либо нанесение побоев, а также причинение любого вреда по неосторожности, если это явилось следствием действий оборонявшего-ся лица при отражении общественно опасного посяга-тельства.

Обобщая изложенное, последствия применения со-трудниками полиции физической силы, специальных средств и (или) огнестрельного оружия схематично можно представить в виде следующей схемы.

_______________________1 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении судами законодательства о необхо-димой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление». [Электронный ресурс]. URL: http:/www.consultant.ru.

49

№ 4 • 2016

Список литературы1. Федеральный закона от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ

«О полиции» [Электронный ресурс]. – URL: http:/www.consultant.ru.

2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 г. № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» [Электрон-ный ресурс]. – URL: http:/www.consultant.ru.

3. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении судами за-конодательства о необходимой обороне и причине-нии вреда при задержании лица, совершившего пре-ступление» [Электронный ресурс]. – URL: http:/www.consultant.ru.

50


УДК 343.851

Проблемы привлечения к дисциплинарной ответственности

за совершение коррупционных проступковАлимпиев Сергей Александрович,старший преподаватель кафедры криминологиии уголовно-исполнительного праваУральского юридического института МВД России,кандидат юридических наукe-mail: [email protected]

В статье исследуются проблемы реализации некоторых норм Федерального закона «О противодействии коррупции», анализируются ошибки, допускаемые комиссиями по соблюдению требований к служебному пове-дению государственных служащих и урегулированию конфликта интересов, сложности привлечения к дисци-плинарной ответственности государственных служащих за несоблюдение ограничений и запретов, предусмо-тренных действующим законодательством Российской Федерации.

Ключевые слова: коррупция; коррупционный проступок; дисциплинарная ответственность; запреты и обя-занности; сведения о доходах и расходах.

Рroblems of attracting to a disciplinary responsibility for corruption offences

Alimpiev Sergey Alexandrovich,Senior Lecturer of the Department of Criminologyand Penitentiary Law of the Ural Law Institute of theMinistry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Candidate of juridical sciences

The article examines problems of implementation of certain provisions of the law «On combating corruption», analyzes the mistakes made by the commissions on observance of requirements to office behaviour of state employees and settlement of conflict of interests, the complexity of bringing to disciplinary responsibility of civil servants for failure to comply with restrictions and prohibitions stipulated by the current legislation of the Russian Federation.

Key words: corruption; corruption offence; the disciplinary responsibility; prohibitions and obligations; information about income and expenses.

В соответствии с Федеральным законом «О проти-водействии коррупции»1 коррупция представляет со-бой злоупотребление служебным положением, дачу взятки, получение взятки, злоупотребление полномо-чиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностно-го положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественно-го характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление та-кой выгоды указанному лицу другими физическими ли-цами, а равно совершение вышеуказанных деяний от имени или в интересах юридического лица.

К сожалению, сегодня одной из глобальных про-блем современности, от решения которых зависит

1 О противодействии коррупции: Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ // Российская газета. 2008. 30 дек.

дальнейшее развитие мирового сообщества в целом и России2 в частности, является проблема коррупции3. Она выступает главным препятствием на пути осущест-вления социально-экономических реформ, относится к запущенным социальным недугам, сковывающим творческую энергию страны, тормозящим общее дви-жение по пути модернизации государства4.

2 О Стратегии национальной безопасности Российской Феде-рации: указ Президента РФ от 31 декабря 2015 г. № 683 // Со-брание законодательства Российской Федерации. 2016. № 1.3 Айрапетян Э. С. Причины и условия, порождающие корруп-цию в Российской Федерации в современных условиях // Актуальные вопросы юридических наук: материалы Между-народ. науч. конф. (г. Челябинск, ноябрь 2012 г.). Челябинск, 2012. С. 68. 4 Лахман А. Г. Коррупция и противодействие коррупции: про-блемы правопонимания // Власть и управление на Востоке России. 2013. № 1 (62). С. 129–134.

51

№ 4 • 2016

Анализ Федерального закона «О противодействии коррупции», Национального плана противодействия коррупции на 2016–2017 гг.1 позволяет говорить о том, что коррупция, являясь правовой проблемой, в равной мере касается как государственной власти, так и каж-дого члена общества в отдельности. Для государствен-ной власти рассматриваемая проблема приобретает особое значение, поскольку одним из главных нега-тивных последствий ее нерешенности является потеря правом своего исходного социального предназначе-ния. В таких условиях право не выполняет функций по обеспечению прав и законных интересов человека, а используется в качестве средства для удовлетворения потребностей отдельных лиц, что приводит к его нрав-ственному обесцениванию и восприятию обществом в качестве пустой формальности.

Так, в 2015 г. в стране зарегистрировано свыше 32 тыс. преступлений коррупционной направленно-сти, по сравнению с прошлым годом рост составил 1%. При этом существенно возросло количество пре-ступлений, предусмотренных ст. 290 УК РФ, в том числе совершенных организованными группами, в крупном и особо крупном размере. Больше выявлено лиц, со-вершивших коррупционные деяния2. Среди них главы регионов и муниципальных образований, депутаты различного уровня, сотрудники правоохранительных органов страны3.

Вместе с тем особое беспокойство продолжает вызывать игнорирование некоторыми государствен-ными и муниципальными служащими требований за-конодательства о противодействии коррупции, среди которых непринятие мер по предотвращению и (или) урегулированию конфликта интересов, осуществле-ние предпринимательской деятельности, непредстав-ление либо представление заведомо недостоверных, неполных сведений о своих доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера, а также о доходах, об имуществе и обязательствах имуществен-ного характера своих супруги (супруга) и несовершен-нолетних детей, хранение наличных денежных средств и ценностей в иностранных банках, расположенных за пределами Российской Федерации, владение и (или) пользование иностранными финансовыми инструмен-тами4. Указанные данные свидетельствуют о том, что

1 О Национальном плане противодействия коррупции на 2016–2017 годы [Электронный ресурс]: указ Президента РФ от 1 апреля 2016 г. № 147. URL: http://www.garant.ru.2 О состоянии законности и правопорядка в 2015 году и о проделанной работе по их укреплению [Электронный ре-сурс]: доклад Генерального прокурора России на заседа-нии Совета Федерации Российской Федерации. URL: http://genproc.gov.ru/genprokuror.3 Рейтинг регионов ПАСМИ: топ 5 самых крупных взяток [Электронный ресурс]. URL: http://pasmi.ru/archive/154546.4 Обзор практики по рассмотрению в 2012–2013 гг. дел по спорам, связанным с привлечением государственных и му-ниципальных служащих к дисциплинарной ответственно-сти за совершение коррупционных проступков [Электрон-ный ресурс]: утвержден Президиумом Верховного Суда РФ 30 июля 2014 г. URL: http:// ИС «Гарант».

эффективность правового воздействия на коррупци-онные правонарушения невысока, а преступные по-сягательства, связанные с коррупцией, названы одним из основных источников угроз национальной безопас-ности России.

Низкая степень вероятности привлечения к юриди-ческой ответственности не вызывает у служащих долж-ного стимула к законопослушному поведению.

Основными причинами сложившейся ситуации вы-ступают:

– ошибки, допускаемые комиссиями по соблюде-нию требований к служебному поведению государ-ственных служащих и урегулированию конфликта интересов. Анализ материалов обобщения судебной практики показал, что зачастую служащие обращают-ся в суды с требованиями о восстановлении на службе, признании незаконным решения аттестационной ко-миссии, приказа об увольнении, о наложении дисци-плинарного взыскания;

– сложности в практическом применении норм, регулирующих отношения в сфере профилактики кор-рупционных правонарушений.

Отметим, что согласно действующему законода-тельству служащие в целях профилактики коррупции обязаны соблюдать определенные запреты и обязан-ности, в числе которых запрет открывать и иметь сче-та (вклады), хранить наличные денежные средства и ценности в иностранных банках, расположенных за пределами территории России; обязанность пред-ставлять сведения о своих расходах, доходах, об иму-ществе и обязательствах имущественного характера; уведомлять о склонении к совершению коррупцион-ных правонарушений; принимать меры по недопуще-нию любой возможности возникновения конфликта интересов; в письменной форме уведомлять своего непосредственного начальника о возникшем конфлик-те или о возможности его возникновения, как только станет об этом известно; в целях предотвращения кон-фликта интересов передать принадлежащие ценные бумаги, акции (доли участия, паи в уставных (складоч-ных) капиталах организаций) в доверительное управ-ление в установленном законном порядке и другие. Неисполнение указанных обязанностей и запретов является коррупционным правонарушением, влеку-щим увольнение государственного и муниципально-го служащего с государственной или муниципальной службы.

Вместе с тем в соответствии с ч. 1 ст. 12.5 Феде-рального закона «О противодействии коррупции» федеральными конституционными законами, феде-ральными законами, законами субъектов РФ, муници-пальными нормативными правовыми актами для лиц, замещающих должности государственной и муници-пальной службы, в целях противодействия коррупции могут устанавливаться иные запреты, ограничения, обязанности и правила служебного поведения.

Изучение судебной практики по вопросам при-менения дисциплинарной ответственности за совер-шение коррупционных проступков показывает, что комиссии по соблюдению требований к служебному

52


поведению государственных служащих и урегулиро-ванию конфликта интересов вопрос о наложении дис-циплинарного взыскания зачастую связывают с нали-чием (отсутствием) в действиях служащего признаков состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом РФ.

Представляется, что вышеуказанная позиция не совсем соответствует законодательству, согласно ко-торому применение дисциплинарных взысканий свя-зывается с нарушением служебной дисциплины. По-следняя, к примеру, может выражаться в непринятии мер к предотвращению и (или) урегулированию кон-фликта интересов, неисполнении или ненадлежащем исполнении обязанности по представлению сведений о расходах, доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера и ином неисполнении слу-жащим предусмотренной законодательством обязан-ности.

Так, Ж. обратился в суд с иском к ОВД о признании приказа об увольнении незаконным, восстановлении на службе, взыскании денежного довольствия за вре-мя вынужденного прогула и компенсации морального вреда. Решением суда иск Ж. в части признания при-каза об увольнении незаконным и восстановлении на службе удовлетворен, в остальной части иск удовлет-ворён частично. Суд апелляционной инстанции, от-меняя решение суда и принимая новое решение об отказе в удовлетворении заявленных Ж. требований, указал, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении Ж. за отсутствием соста-вов преступлений не может быть положено в основу вывода о незаконности увольнения истца, поскольку для увольнения на основании п. 22 ч. 2 ст. 82 Феде-рального закона «О службе в органах внутренних дел и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» не требуется наличие со-става преступления, а достаточно установления факта совершения лицом дисциплинарного коррупционного проступка1.

Следовательно, дисциплинарный проступок, в т. ч. коррупционный, является единственным основанием дисциплинарной ответственности. Никакие уголовно-процессуальные отношения, стороной которых высту-пает служащий (например, задержание, возбуждение уголовного дела, проведение следственных действий, вынесение обвинительного приговора), не должны вы-ступать обязательным условием для наступления дис-циплинарной ответственности в связи с коррупцион-ным проступком.

Список литературы1. Айрапетян Э. С. Причины и условия, порождаю-

щие коррупцию в Российской Федерации в современ-ных условиях / Э. С. Айрапетян // Актуальные вопро-сы юридических наук: материалы Международ. науч.

1 Дело № 33-2995 [Электронный ресурс]. URL: https://rospravosudie.com/court-verxovnyj-sud-respubliki-dagestan-respublika-dagestan-s/act.

конф. (г. Челябинск, ноябрь 2012 г.). – Челябинск: Два комсомольца, 2012. – С. 68–71.

2. Лахман А. Г. Коррупция и противодействие кор-рупции: проблемы правопонимания / А. Г. Лахман // Власть и управление на Востоке России. – 2013. – № 1 (62). – С. 129–134.

53

№ 4 • 2016

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

УДК 343.1

Прекращение производства по уголовному делу в связи

с истечением сроков давности при переквалификации преступления на стадии предварительного расследования

Александрова Людмила Анатольевна,доцент кафедры уголовного процессаУральского государственного юридического университета, кандидат юридических наук e-mail: [email protected]

Статья посвящена вопросам прекращения производства по уголовному делу, в частности, обеспечению прав обвиняемого в случае, если он не имеет права на реабилитацию. Рассматривается опасная тенденция исполь-зования декриминализации деяния для прекращения уголовного дела при необходимости скрыть нарушения законодательства.

Ключевые слова: прекращение производства; согласие обвиняемого; декриминализация деяния; истечение сроков давности; позиция Конституционного Суда; доступ к правосудию.

Termination of proceedings on a criminal case in connection with the expiration of the limitation period in the reclassification of offences

at the stage of preliminary investigation Aleksandrova Lyudmila Anatol’yevna,Associate professor of the Department of Criminal Process of the Ural State Law University, Сandidate of juridical sciences

Тhe аrticle is devoted to the termination of the criminal proceedings, in particular, to ensure the rights of the accused in case he has no right to rehabilitation. Discusses the dangerous trend of the use of the decriminalization of the act for the termination of the criminal proceedings, if necessary, to conceal violations of the law.

Key words: termination of proceedings; the consent of the accused; decriminalization of acts; the lapse of time; the position of the constitutional Court; access to justice.

С проблемой многократного прекращения и возоб-новления уголовного дела не раз сталкивались прак-тики, в связи с чем обращался к ней в своих решениях и Конституционный Суд Российской Федерации. Тем не менее нельзя говорить о полном разрешении спорных вопросов, возникающих при прекращении и возоб-новлении уголовного дела.

Стремясь решить проблему многократного прекра-щения и возобновления производства по уголовному делу, Конституционный Суд в определении № 300-О указал на недопустимость «многократного возобнов-ления по одному и тому же основанию (в частности, по причине неполноты проведенного расследования)

54


прекращенного уголовного дела»1. Причем понятие многократности не разъяснялось. Также не было по-нятно и толкование «одного и того же основания», в то время как сам по себе «вопрос об основаниях пре-кращения уголовного дела и возобновления произ-водства по нему в Определении от 27 декабря 2002 г. № 300-О Конституционным Судом Российской Федера-ции не рассматривался».

Это подтверждается в определении № 385-О: «Воз-обновление прекращенного уголовного дела не может быть произвольным, а должно быть основано на тре-бованиях уголовно-процессуального закона»2.

Сразу возникают вопросы: можно ли прекращать уголовное дело по другому основанию, если предыду-щее постановление о прекращении было отменено как незаконное? Можно ли прекращать уголовное дело по тому же основанию при перемене квалификации?

Статья 214 УПК РФ главным основанием отмены постановления называет его незаконность и необо-снованность. С этим же основанием связано возоб-новление производства по уголовному делу после отмены постановления о его прекращении. Сами по себе нарушения закона могут быть различны, начиная с неправильного применения основания для прекра-щения дела и заканчивая нарушениями процессуаль-ного порядка. Если постановление о прекращении уголовного дела было отменено вследствие незакон-ности процедуры его вынесения, то, думается, нельзя исключать достоверность основания прекращения. В данном случае нельзя считать основание отклонен-ным, поскольку отмена постановления состоялась по другим причинам.

Допустим, истечение сроков давности уголовного преследования (п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ) повлекло прекра-щение уголовного дела, но при этом не было получено согласие обвиняемого. Можно ли возобновить произ-водство? Не только можно, но и нужно, поскольку речь идет о правах участника судопроизводства. Получает-ся, критерием возобновления должна быть необходи-мость обеспечения прав участников процесса.

В одном из случаев расследование по уголовному делу было возобновлено по истечении 13 лет и только после того, как гражданин узнал об осуществлявшем-ся в отношении него уголовном преследовании по ч. 1 ст. 213 УК РФ. Это произошло случайно, когда ему пона-добилась справка об отсутствии судимости. Оказалось, что о возбуждении дела в отношении него ему сообще-1 Определение Конституционного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 300-О «По делу о проверке конституционности от-дельных положений статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Прези-диума Верховного Суда Российской Федерации и жалобами ряда граждан» [Электронный ресурс]. Режим доступа: ИС «Гарант».2 Определение Конституционного Суда от 22 октября 2003 г. № 385-О «По ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении Опре-деления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 года № 300-О по делу о проверке конститу-ционности отдельных положений статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР» [Электрон-ный ресурс]. Режим доступа: ИС «Гарант».

но не было, о привлечении в качестве обвиняемого он также ничего не знал. Производство по делу было при-остановлено в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 208 УПК РФ, а затем прекращено за истечением сроков давности уголовного преследования (п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ).

Возобновлено производство по делу было только тогда, когда гражданин, узнав из справки Информаци-онного центра ГУ МВД России по Свердловской обла-сти, что в отношении него было прекращено уголовное дело по нереабилитирующему основанию, обжаловал это решение.

После того, как решение было отменено, а произ-водство по делу возобновлено, деяние было пере-квалифицировано на ч. 1 ст. 116 УК РФ в той редакции, которая действовала на момент совершения пре-ступления, т. е. по состоянию на 2003 г.3 Это дало воз-можность прекратить производство по уголовному делу в связи с декриминализацией деяния, учитывая вступивший в силу 15 июля 2016 г. Федеральный закон № 323-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершен-ствования оснований и порядка освобождения от уго-ловной ответственности»4.

Кроме того, это решение позволяло скрыть нару-шения, допущенные при производстве по делу, а также оставить без внимания заявления гражданина о том, что уголовное дело было возбуждено незаконно.

Подобная ситуация рассматривалась Конституци-онным Судом в постановлении от 19 ноября 2013 г. № 24-П5. В нем высказано мнение, что согласия обвиня-емого на прекращение в связи с декриминализацией деяния (ч. 2 ст. 24 УПК РФ) не нужно. В то же время в данном случае лицо не имеет права на реабилитацию, т. к. предполагается, что оно это деяние совершило. Пункт 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ при соединении его с ч. 2 той же статьи трансформируется в нереабилитирующее основание.

Конституционный Суд, конечно, отмечает приори-тет прав обвиняемого при прекращении по данному основанию, упоминая возможность обжаловать закон-ность принимаемых решений, начиная с постановле-ния о возбуждении уголовного дела и заканчивая за-конностью постановления о его прекращении. Однако, как известно, если речь идет об основаниях возбужде-ния уголовного дела, о квалификации деяния и других

3 Архив ГСУ ГУ МВД РФ по Свердловской области.4 Федеральный закон от 3 июля 2016 г. № 323-ФЗ «О внесе-нии изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка ос-вобождения от уголовной ответственности» // Российская газета. 2016. 8 июля.5 Постановление Конституционного Суда Российской Феде-рации от 19 ноября 2013 г. № 24-П «По делу о проверке кон-ституционности положений части первой статьи 10 Уголов-ного кодекса Российской Федерации, части второй статьи 24, части второй статьи 27, части четвертой статьи 133 и статьи 212 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федера-ции в связи с жалобами граждан С. А. Боровкова и Н. И. Моро-зова» // Российская газета. 2013. 29 нояб.

55

№ 4 • 2016

подобных вопросах, судьи не стремятся их разрешить, поскольку на стадии предварительного расследова-ния они «не должны предрешать вопроса о виновно-сти». Это – обязательная оговорка, содержащаяся как в рассмотренных решениях Конституционного Суда, так и в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, по-священных рассмотрению судами жалоб и ходатайств, поданных на досудебных стадиях уголовного судо-производства. При рассмотрении жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ на решения следователя, дознавателя, в том числе и о возбуждении уголовного дела, а также ходатайств о применении меры пресечения, судья ста-рается не касаться любых вопросов, которые хотя бы косвенно связаны с вопросом о виновности обвиняе-мого в совершении преступления и о квалификации его деяния1.

В подобном случае данные вопросы никогда до суда не дойдут, а лицо, в отношении которого прекра-щается производство по уголовному делу в связи с де-криминализацией деяния, будет при этом ограничено в доступе к правосудию.

Список литературы1. Определение Конституционного Суда РФ от 27

декабря 2002 г. № 300-О «По делу о проверке конститу-ционности отдельных положений статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Президиума Верховного Суда Россий-ской Федерации и жалобами ряда граждан» [Электрон-ный ресурс]. – Режим доступа: ИС «Гарант».

2. Определение Конституционного Суда от 22 ок-тября 2003 г. № 385-О «По ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 года № 300-О по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР» [Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: ИС «Гарант».

1 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Феде-рации от 10 февраля 2009 г. № 1 «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуаль-ного кодекса Российской Федерации» // Российская газета. 2009. 18 февр.; постановление Пленума Верховного Суда Рос-сийской Федерации от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и зало- га» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2014. № 2.

56


УДК 343.985.3

Получение образцов для сравнительного исследования:

понятие, сущность, назначение и проблемы производстваБравилова Екатерина Александровна, доцент кафедры уголовного процесса Уральского государственного юридического университета, кандидат юридических наук, доцент e-mail: [email protected]

В статье исследуются вопросы нормативной регламентации такого следственного действия, как получение образцов для сравнительного исследования, проблемы, возникающие в правоприменительной практике при по-лучении их непосредственно у подозреваемого, обвиняемого, а также из иных источников, в том числе в ходе производства следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий.

Ключевые слова: следственные действия; получение образцов для сравнительного исследования; принуж-дение; оперативно-разыскные мероприятия.

Receiving samples for a comparative researc: concept, essence, purpose and production problems

Bravilova Ekaterina Aleksandrovna, Associate professor of the Department of Criminal Process of the Ural State Law University, Сandidate of juridical sciences, Associate professor

Article analyzes questions of a standard regulation of such investigative action as receiving samples for a comparative research. Article investigates the problems arising in law-enforcement practice when receiving samples from the suspect and also from other sources, including during production of investigative actions and search operations.

Key words: investigative actions; receiving samples for a comparative research; coercion; search operations.

Получение образцов для сравнительного иссле-дования является одним из тех действий, которые подробно регламентированы гл. 24–27 УПК РФ и, по существу, являются следственными действиями. Од-нако отношение ученых к нему до настоящего време-ни неоднозначно. Одни считают его следственным1, другие относят к иным процессуальным действиям, не направленным непосредственно на собирание до-казательств2. Не дает прямого ответа на этот вопрос и

1 Кальницкий В. В. Следственные действия по УПК РФ: учеб. пособие. Омск, 2003. С. 10–11; Кригер А. Е. Следственные действия: лекция. Барнаул, 2012. С. 5–6; Стельмах В. Ю. По-лучение образцов для сравнительного исследования по уголовно-процессуальному законодательству Российской Федерации: понятие, порядок производства и проблемные вопросы // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2016. № 1 (69). С. 78–85 и др.2 Баев О. Я. Тактика уголовного преследования и профессио-нальной защиты от него. Следственная тактика: науч.-практ. пособие. М., 2003. С. 432; Комягина Ю. С., Лаврухин С. В. След-ственные действия: сущность, классификация, принципы. М., 2009. С. 75; Киян Ю. В. Следственное действие: понятие и си-стема // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2013. № 3 (92). С. 162 и др.

законодатель. С одной стороны, расположение его в главе, регламентирующей производство экспертизы (и отсутствие его в названии главы), а также сформу-лированная в законе цель (назначение) указывают на его вспомогательный характер. С другой стороны, по-рядок, условия и правила производства, а также его процессуальное оформление не отличаются от любого иного следственного действия.

Вопрос о том, является ли получение образцов для сравнительного исследования следственным действием, не имел бы особого принципиального значения, если бы законодатель существенно не огра-ничил следователя в средствах доказывания. В ч. 2 ст. 74 УПК РФ приводится исчерпывающий перечень доказательств, с помощью которых следователь осу-ществляет доказывание по уголовному делу, а в гл. 24–27 УПК РФ приведен исчерпывающий перечень след-ственных действий, с помощью которых могут быть получены доказательства. При этом каждое следствен-ное действие подробно регламентировано, и законом определены условия, основания (для некоторых след-ственных действий – непосредственные цели (назна-чение)) и порядок его проведения. В соответствии со

57

№ 4 • 2016

ст. 75 УПК РФ должно признаваться недопустимым как любое доказательство, полученное в ходе действия, не предусмотренного уголовно-процессуальным зако-ном, так и любое нарушение закона при производстве следственных и иных процессуальных действий. Как справедливо замечает В. Т. Томин, «такой перечень (до-казательств) был и в ст. 69 УПК РСФСР. Но в последнем не было той западни, которую создают для активных участников уголовного процесса в нынешней редак-ции ст. 75 и 83 в совокупности: они запрещают произ-водство следственных действий, не поименованных в Кодексе»1.

Таким образом, исходя из совокупности ст. 75 и 83 УПК РФ, если получение образцов для сравнительно-го исследования является следственным действием и в результате этого действия следователь собирает до-казательства, то иной порядок получения образцов у подозреваемого, обвиняемого (иных участников) либо получение их из иных источников не допускается. То есть оно не может быть подменено другим следствен-ным действием или их комплексом и тем более иным действием, не предусмотренным УПК РФ. Если необхо-димо получить образцы для сравнительного исследо-вания, то они должны быть получены исключительно в порядке, закрепленном в ст. 202 УПК РФ. В частности, в каждом случае необходимости получения образцов следователь должен выносить постановление, объ-являть его подозреваемому, обвиняемому с обеспе-чением права на защиту (защитника) или иным лицам, составлять протокол получения образцов для срав-нительного исследования. Именно на необходимость соблюдения исключительно такого порядка произ-водства данного действия в последнее время все чаще обращают внимание адвокаты2. Примечательно, что встречаются и отдельные решения судов, ограничи-вающие следователя в способах получения образцов3. Следователи же, столкнувшись с проблемами получе-ния образцов непосредственно у обвиняемого или по-дозреваемого (иных участников), пытаются найти иные способы, к примеру, путем производства иных процес-суальных действий или даже действий, которые прямо уголовно-процессуальным законом не предусмотре-ны. И такие проблемы возникают все чаще, поскольку норма о получении образцов для сравнительного ис-следования в том виде, в котором она сформулирова-на в УПК РФ, уже давно не отвечает современным тре-бованиям практики.

Впервые норма о получении образцов была сфор-мулирована в УПК РСФСР 1960 г. и затем практически в неизменном виде (с небольшими дополнениями, 1 Томин В. Т. Уголовный процесс: актуальные проблемы тео-рии и практики. М., 2009. С. 2182 Галкин К. С. Проблемы законности получения образцов для сравнительного исследования путем, отличным от установ-ленного ст. 202 УПК РФ [Электронный ресурс]. URL: https://pravorub.ru/articles/40261.html.3 Кассационное определение судебной коллегии по уголов-ным делам Липецкого областного суда от 11 октября 2011 г. по делу № 22-к-2234 -2011 [Электронный ресурс]. Режим до-ступа: ИС «КонсультантПлюс».

касающимися защиты личности от применения ме-тодов, опасных для жизни и здоровья человека или унижающих его честь и достоинство) была перенесена в УПК РФ. Единственным положением, расширяющим способы получения образцов следователем, являлось закрепление в ч. 4 ст. 202 УПК РФ права получать образ-цы самим экспертом в ходе производства экспертизы. Данное положение действительно имело важное зна-чение, поскольку такой способ получения образцов практиковался в следственной деятельности, но не был предусмотрен нормами УПК РСФСР. Включение этого положения в ст. 202 УПК РФ предвосхитило одну из проблем, которая могла возникнуть в связи с при-нятием УПК РФ. Однако многие другие проблемы оста-лись за рамками УПК РФ.

Так, ст. 202 УПК РФ в действующей редакции (даже с изменениями, внесенными в нее Федеральным зако-ном от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ) однозначно не позволя-ет получать все виды образцов, которые в настоящее время необходимы для производства экспертизы. Ис-ходя из данной нормы, следователь вправе получить образцы почерка или иные образцы для сравнитель-ного исследования у подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, а также иных физических или представителей юридических лиц в случаях, если возникла необходимость проверить, оставлены ли ими следы в определенном месте или на вещественных доказательствах. Закрепленная в законе цель – уста-новить, не оставлены ли следы определенными лица- ми – предполагает возможность изъятия лишь «биоло-гических» или «интеллектуальных» образцов человека, то есть тех, которые непосредственно происходят от человека, и человек в данном случае рассматривает-ся как «вещественный» объект4. При этом оставляет за рамками регулирования получение в качестве образ-цов, к примеру, оттисков печатей, штампов, бланков, которые иногда необходимы для проведения экспер-тизы по экономическим преступлениям. Нельзя со-гласиться с некоторыми учеными в том, что, дополняя ст. 202 УПК РФ (Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ) возможностью получения образцов у пред-ставителей юридических лиц, законодатель, таким об-разом, расширил круг образцов, которые могут быть изъяты. Это, пожалуй, была одна из неудачных попы-ток законодателя одним словосочетанием «залатать» пробел в правовом регулировании и не только предо-ставить следователю возможность изымать образцы в стадии возбуждения уголовного дела, но и позволить изымать иные образцы, не происходящие непосред-ственно от человека. Вместе с тем формулировка «не оставлены ли ими следы» (определенными лица-ми) изначально предполагала (в УПК РСФСР 1961 г.) и должна толковаться только как возможность получить именно «биологические» и «интеллектуальные» об-разцы для сравнительного исследования. Назначение этой нормы в УПК РСФСР состояло в том, чтобы про-демонстрировать принудительность нормы и обязать человека (личность) представить образцы для срав-

4 Стельмах В. Ю. Указ. соч. С. 78–85.

58


нительного исследования. УПК РСФСР не ограничивал возможность получения образцов для сравнительного исследования иными способами. К примеру, образцы отпечатков пальцев рук никогда ранее не изымались (впрочем не изымаются и в настоящее время) в таком порядке. Именно с целью указать на принудительность данного действия закон предусмотрел в УПК РСФСР обязательность вынесения постановления, объявле-ния его лицу, а в случае его отказа или сопротивле-ния – возможность применения физической силы. Но именно в действующем УПК РФ вопрос о возможности физического принуждения при производстве получе-ния образцов для сравнительного исследования явля-ется спорным.

Поэтому другая важная проблема заключается в том, что закон не регламентирует процессуальный по-рядок получения образцов для сравнительного иссле-дования в случаях, когда подозреваемый или обвиняе-мый отказываются от добровольного предоставления образцов для сравнительного исследования или даже оказывают сопротивление. В ст. 202 УПК РФ прямо не предусмотрена возможность применения принужде-ния (силы) при получении образцов для сравнительно-го исследования. В УПК РСФСР необходимости в таком закреплении не было, поскольку предполагалась воз-можность ее применения ввиду отсутствия каких-ли-бо общих ограничений. В УПК РФ же было закреплено несколько норм, ограничивающих применение при-нуждения. В частности, ч. 4 ст. 164 УПК РФ, регламен-тирующая общие правила производства следственных действий, запрещает применение насилия при их про-ведении. В словарях русского языка понятия «насилие» и «сила» не имеют существенных различий. Вместе с тем какого-либо другого способа обеспечения воз-можности получения «биологических» образцов (кро-ви, слюны и др.) от подозреваемого и обвиняемого действующий уголовно-процессуальный закон не пре-доставляет. Поэтому и ученые1, а также впоследствии и Конституционный Суд РФ признали возможным при-менение «принуждения» при получении образцов для сравнительного исследования, правда тактично заме-нив слово «сила» на «принуждение». Так, в своих опре-делениях от 24 сентября 2013 г. № 1297-О и № 1298-О Конституционный Суд РФ указал, что УПК РФ предусма-тривает возможность производства процессуальных действий (в том числе получения образцов для срав-нительного исследования) и применения мер при-нуждения, связанных с ограничением права граждан на личную неприкосновенность в целях защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпев-ших от преступлений, обеспечивая обоснованность и соразмерность ограничений указанного права, а также

1 См.: Кудрявцева Ю. А. Вопросы получения образцов для сравнительного исследования в решениях Европейско- го Суда по правам человека и высших судебных органов Рос-сии // Вестник Южно-Уральского государственного универ-ситета. 2011. № 27. С. 42–48; Пономаренко Е. В. Основания для принудительного получения образцов для сравнительного исследования // Вестник Воронежского института МВД Рос-сии. 2016. № 2. С. 99–106; Стельмах В. Ю. Указ. соч. и др.

требует судебного контроля за производством дан-ных действий, предоставляя заинтересованным лицам право на судебную защиту их прав и свобод2. Только Европейский Суд по правам человека по делу «Салихов против России» не уклонился от исследования вопро-сов применения именно физической силы. Он признал не противоречащим национальному законодательству (УПК РФ) насильственное вмешательство в случае от-каза обвиняемого сотрудничать со следствием, указав при этом, что следователь должен применять физиче-скую силу только в случаях, когда отсутствует возмож-ность добровольного получения от подозреваемого (обвиняемого) образцов для сравнительного исследо-вания и при этом органы не преследуют цель униже-ния человека и не пытаются тем самым заставить его подчиниться3. Однако в целях правильного толкования нормы возможность получения образцов для сравни-тельного исследования с применением физической силы должна быть прямо закреплена в законе, правда, при наличии трех условий. Во-первых, применение физической силы возможно только в случае отказа добровольно представить образцы и после разъясне-ния порядка применения принуждения и возможных его последствий. Во-вторых, применение физической силы должно соответствовать оказанному сопротивле-нию. И в-третьих, само действие должно преследовать цель – получение необходимых образцов – и ни в коем случае не цель – унизить и заставить подчиниться об-виняемого или подозреваемого.

Еще одной проблемой является то, что ст. 202 УПК РФ регламентирует лишь порядок получения образцов для сравнительного исследования непосредственно у первоисточника, т. е. носителя (хозяина) голоса, по-черка, крови и т. д. Законодатель не предусматривает возможность получения образцов из других источ-ников. Так, к примеру, если «биологические» образцы можно получить с применением принуждения у само-го обвиняемого или подозреваемого, то заставить его предоставить интеллектуальные образцы (почерка, го-лоса и т. п.) невозможно. Вместе с тем получение таких образцов по некоторым преступлениям становится насущной необходимостью. Так, например, сбыт нар-котиков в последние годы осуществляется через сети электросвязи и получение образцов голоса становит-

2 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 24 сентя-бря 2013 г. № 1297-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сойкина Олега Юрьевича на нарушение его конституционных прав статьей 202 Уголовно-процес-суального кодекса Российской Федерации» и определение Конституционного Суда РФ от 24 сентября 2013 г. № 1298-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Соколюка Владимира Ильича на нарушение его конституци-онных прав статьей 202 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision141021.pdf.3 Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 мая 2012 г. по делу «Салихов против России» (жалоба № 23880/05) [Электронный ресурс]. URL: https://sledcom.ru/upload/site1/iblock/e25/e255854e952cae4ef15b6c327799e5ed.pdf.

59

№ 4 • 2016

ся обязательным действием в случае осуществления оперативно-разыскного мероприятия – прослушива-ние телефонных и иных переговоров. При этом сами подозреваемые и обвиняемые на следствии активно применяют ст. 51 Конституции РФ и, естественно, отка-зываются добровольно представить образцы голоса. В таком случае следователь оказывается в тупике, когда из фонограммы, полученной в ходе прослушивания телефонных переговоров, можно однозначно сделать вывод об участии подозреваемого в преступлении, но получить законным способом образцы голоса для производства фоноскопической экспертизы он не мо-жет. Закономерным в данной ситуации является поиск иных способов получения образцов голоса подозрева-емого, а именно не от него самого, а из других источ-ников.

Уже в период действия УПК РСФСР практике были известны три разновидности образцов для сравни-тельного исследования (в основном, применительно к почерку): экспериментальные, условно-свободные и свободные. Экспериментальными считались образцы, которые выполнялись в связи с назначением экспер-тизы по конкретному уголовному делу. Под свободны-ми образцами понимались те образцы, которые были выполнены лицом до возбуждения уголовного дела, а под условно-свободными – образцы, выполненные са-мим лицом после возбуждения уголовного дела, но не в связи с производством экспертизы1. В УПК РСФСР (а затем – и в УПК РФ) был закреплен лишь порядок полу-чения экспериментальных образцов. Ни возможность использования, ни условия, ни порядок получения свободных и условно-свободных образцов не нашли отражение в действующем УПК РФ. При этом роль и значение их в настоящее время существенно возрос-ли. В период действия УПК РСФСР условно-свободные и свободные образцы получали дополнительно с це-лью проверить, не искажает ли почерк обвиняемый при получении экспериментальных образцов. Свобод-ные образцы почерка получали в ходе производства обыска, выемки и других следственных действий пу-тем изъятия тетрадей, дневников, писем. В настоящее же время возникла необходимость получать образцы не только почерка, но и, например, голоса, а также в случаях когда обвиняемый, подозреваемый отказыва-ются предоставить экспериментальные образцы. При этом ограничительный характер норм, регламентиру-ющих доказывание по делу (в первую очередь ст. 75 и 83 УПК РФ, а также ряд других норм в совокупности), ставит перед следователем (дознавателем) множество вопросов. Вправе ли он получить свободные образцы голоса путем производства любого иного следствен-ного действия (например, обыска или выемки у него в жилище) в случае, если обвиняемый воспользовался ст. 51 Конституции РФ? Обязан ли следователь перво-начально попытаться получить экспериментальные образцы в порядке, предусмотренном ст. 202 УПК РФ

1 Особенности исследования некоторых объектов традици-онной криминалистической экспертизы: учеб. пособие / под ред. д-ра юрид. наук, проф. В. А. Снеткова. М., 1993. С. 219.

и лишь затем получить свободные образцы? Можно ли получить свободные образцы в ходе оперативно-разыскных мероприятий, если обвиняемый отказыва-ется их предоставить в ходе следственного действия? Что понимать под условно-свободными образцами, а также при каких условиях и в каком порядке должны использоваться условно-свободные образцы? Можно ли считать условно-свободными те образцы голоса, которые были получены в ходе оперативно-разыскных мероприятий, но впоследствии были идентифициро-ваны и зафиксирована принадлежность голоса данно-му лицу в ходе производства следственных действий? На эти вопросы законодатель не дает ответа.

Некоторые из поставленных перед практикой во-просов попытался разрешить Верховный Суд РФ. Хотя вряд ли эту попытку можно признать удачной. Так, в Обзоре судебной практики по уголовным делам о пре-ступлениях, связанных с незаконным оборотом нарко-тических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ от 27 июня 2012 г. он разъяснил лишь порядок использования свободных и условно-свободных образцов, но не порядок и условия их по-лучения. В п. 7.4 Обзора он указал, что в случае отказа обвиняемого от дачи образцов «следователь может ис-пользовать имеющиеся в материалах уголовного дела так называемые свободные (например, аудио-, видео-запись лица до задержания, приобщенная к материа-лам дела в качестве вещественного доказательства) или условно-свободные (например, полученные во время проведения следственных действий, таких как проверка показаний на месте, очная ставка, допрос, фиксировавшихся с помощью аудио-, видеозаписи) образцы голоса»2. Однако Верховный Суд РФ не дал ответа на вопрос о том, вправе ли следователь полу-чать свободные или условно-свободные образцы по-сле отказа обвиняемого от дачи образцов в порядке ст. 202 УПК РФ (или вместо этого следственного дей-ствия, если обвиняемый изначально на следствии вос-пользовался ст. 51 Конституции РФ) путем производ-ства обыска, выемки или иных следственных действий.

Возможность использования свободных и условно-свободных образцов следственными органами была воспринята как право получать эти образцы, поэтому следователи стали проводить обыски, выемки и другие следственные действия с целью изъятия видео- и ауди-озаписей с образцами голоса подозреваемого или об-виняемого. Суды же неоднозначно отнеслись к такой инициативе следователей. Так, например, Октябрь-ский районный суд г. Липецка отказал следователю в производстве обыска с целью получения образцов голоса, отметив, что следователем не представлено доказательств, что исчерпаны все предусмотренные законом способы и методы получения свободных об-разцов голоса А., в связи с чем нет оснований для про-

2 Обзор судебной практики по уголовным делам о престу-плениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ: утвержден Президиумом Верховного Суда Россий-ской Федерации 27 июня 2012 г. [Электронный ресурс]. URL: http://www.supcourt.ru/Show_pdf.php?Id=8034.

60


ведения обыска. Липецкий областной суд отменил данное решение, указав, что такие выводы не осно-ваны на нормах УПК РФ, следователь вправе самосто-ятельно принимать решение о производстве тех или иных следственных действий и исходя из ст. 29 УПК РФ в полномочия суда не входит давать указание органу предварительного расследования, когда и какие необ-ходимо проводить следственные действия1.

Некоторые следователи осуществили попытку да-вать поручения оперативным сотрудникам о полу-чении образцов для сравнительного исследования в ходе проведения оперативно-разыскных меропри-ятий. Однако такая практика была признана Консти-туционным Судом РФ противоречащей Конституции РФ. В своем решении от 24 января 2008 г. № 104-О-О он указал, что «проведение в связи с производством предварительного расследования по уголовному делу оперативно-розыскных мероприятий не может подме-нять процессуальные действия, для осуществления ко-торых уголовно-процессуальным законом, в частности ст. 202 УПК РФ, установлена специальная процедура»2. Эту позицию Конституционный Суд РФ подтвер-дил в своем последующем решении от 25 февраля 2010 г.3 Несмотря на то, что не всеми учеными4 одно-значно был принят такой запрет, следует заметить, что он логичен и закономерен. Как справедливо заметила В. А. Лазарева, «принадлежность голоса, сообщающего информацию об обстоятельствах, имеющих значение для изобличения подозреваемого, обвиняемого, за-писанного в ходе оперативно-разыскного мероприя-тия, не может устанавливаться путем сравнения этой записи с записью, также сделанной в ходе оператив-но-разыскного мероприятия. Запись, изготовленная оперативным путем, только тогда обретает доказатель-ственное значение, когда голос может быть идентифи-цирован путем сравнения с записью голоса, принад-лежность которого установлена достоверно»5.

1 Кассационное определение судебной коллегии по уголов-ным делам Липецкого областного суда от 11 октября 2011 г. по делу № 22-к-2234-2011 [Электронный ресурс]. Режим до-ступа: ИС «КонсультантПлюс».2 Определение Конституционного Суда РФ от 24 января 2008 г. № 104-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жа-лобы гражданина Бухрова Дмитрия Юрьевича на нарушение его конституционных прав частью четвертой статьи 21, ста-тьями 84, 86, 89 УПК РФ и статьями 2 и 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» [Электронный ре-сурс]. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision17139.pdf.3 Определение Конституционного Суда РФ от 25 февраля 2010 г. № 261-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жа-лобы гражданина Немых Натальи Ивановны на нарушение ее конституционных прав статьей 12 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», ст. 87, 186 и 202 УПК РФ» [Электронный ресурс]. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision24364.pdf.4 См.: Абрамочкин В. В. Проблемы использования результатов ОРД в уголовном судопроизводстве в решениях Конституци-онного Суда Российской Федерации // Уголовная юстиция: связь времен: материалы Международ. науч. конф. СПб., 2010. С. 14.5 Лазарева В. А. Особенности проведения оперативно-ро-зыскных мероприятий для установления оснований уголов-

Однако это не означает, что образцы голоса во всех без исключения случаях не могут быть получены в результате оперативно-разыскной деятельности. Вер-ховный Суд РФ в п. 7.4 Обзора судебной практики от 27 июня 2012 г. отметил, что если образец голоса подо-зреваемого, обвиняемого получен в ходе проводимо-го оперативно-разыскного мероприятия до передачи уголовного дела следователю, оперативно-разыскным органам следует установить (идентифицировать) и до-кументально зафиксировать принадлежность голоса данному лицу. То есть, иными словами, следователю могут быть представлены условно-свободные образ-цы, полученные не в ходе расследования уголовного дела, а в ходе производства оперативно-разыскных мероприятий, но эти образцы должны быть идентифи-цированы.

Далее Верховный Суд РФ отметил, что для призна-ния заключений экспертов по результатам фоноско-пических экспертиз допустимыми доказательствами передача образцов для сравнительного исследования должна производиться в соответствии с положения-ми уголовно-процессуального закона, на основании постановления следователя, в котором должны со-держаться сведения об обстоятельствах получения образцов голоса. И наконец, в заключении указал, что органы, проводившие оперативно-розыскное меро-приятие, в результате которого получены образцы, представляют результаты мероприятия следователю в соответствии с Инструкцией, утвержденной совмест-ным приказом МВД России, ФСБ России и др.6

Таким образом, из данных положений можно сде-лать вывод о возможности использования образцов, полученных в ходе оперативно-разыскных мероприя-тий, но, во-первых, они должны быть представлены на основании постановления о представлении результа-тов оперативно-разыскной деятельности, а во-вторых, получены следователем с вынесением постановления о получении образцов для сравнительного исследо-вания, в котором должны содержаться сведения об обстоятельствах их получения. Другими словами, в данных разъяснениях осуществлена попытка распро-странить порядок получения образцов для сравни-тельного исследования непосредственно у лица (обви-няемого, подозреваемого), предусмотренного ст. 202 УПК РФ на получение уже имеющихся (свободных) об-разцов, но полученных в ходе оперативно-разыскной деятельности. Такое разъяснение вряд ли можно при-знать понятным и логичным, а главное, отвечающим требованиям закона. Вместе с тем в практической дея-тельности можно встретить немало примеров исполь-зования результатов оперативно-разыскной деятель-

ной ответственности // Вектор науки Тюменского государ-ственного университета. 2011. № 4 (7). С. 54–57.6 Обзор судебной практики по уголовным делам о престу-плениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ: утвержден Президиумом Верховного Суда Россий-ской Федерации 27 июня 2012 г. [Электронный ресурс]. URL: http://www.supcourt.ru/Show_pdf.php?Id=8034.

61

№ 4 • 2016

ности в целях получения образцов для сравнительного исследования.

К. С. Галкин приводит один интересный пример получения образцов голоса для сравнительного ис-следования, который совмещает в себе и оперативно-разыскную, и следственную деятельность. Прежде чем назначить фоноскопическую экспертизу, следователь осуществляет запрос оперативным подразделениям на представление всего массива записей, сделанных в ходе оперативно-разыскного мероприятия – про-слушивание телефонных и иных переговоров. Из них он выбирает те переговоры, которые осуществлялись вне совершенных преступлений с законопослушными гражданами. После этого он вызывает лиц, переговоры с которыми записаны в ходе оперативно-разыскного мероприятия, допрашивает в качестве свидетелей и в ходе допроса предъявляет записи их переговоров. Вы-званное лицо подтверждает факт разговора с подозре-ваемым, опознает его голос, что следователь и заносит в протокол допроса1. С одной стороны, данные образ-цы голоса получены в ходе оперативно-разыскного мероприятия – прослушивание телефонных и иных пе-реговоров, а с другой – эти переговоры подтверждены свидетельскими показаниями, а значит, удостоверены путем производства следственных действий.

Е. В. Пономарева также приводит интересный при-мер возможного получения образцов почерка для сравнительного исследования в ходе оперативно-ра-зыскного мероприятия. Обвиняемый, заключенный под стражу, писал письма соучастнику преступления, находящемуся на свободе, используя нелегальную тю-ремную «почту». В рамках такого оперативно-разыск-ного мероприятия, как «контроль почтовых отправ-лений, телеграфных и иных сообщений», с его писем снимались копии, после чего оригиналы передавались по указанному адресу. Копии писем в соответствии со ст. 11 Федерального закона «Об оперативно-розыск-ной деятельности» и Инструкцией были представлены следователю, который, в свою очередь, после произ-водства ряда следственных и иных процессуальных действий назначил экспертизу и представил данные образцы2.

На наш взгляд, рассмотренные выше примеры по-лучения именно такого вида, как свободные образцы, имеют право на существование. Единственным, но са-мым главным недостатком таких способов получения образцов для сравнительного исследования является то, что подобный порядок законом не предусмотрен. Хотя, если рассматривать получение образцов для сравнительного исследования не как следственное действие, то можно было бы признать возможным по-

1 См.: Галкин К. С. Проблемы законности получения образ-цов для сравнительного исследования путем, отличным от установленного ст. 202 УПК РФ [Электронный ресурс]. URL: https://pravorub.ru/articles/40261.html.2 См.: Пономаренко Е. В. Основания для принудительного получения образцов для сравнительного исследования // Вестник Воронежского института МВД России. 2016. № 2. С. 99–106.

лучение образцов для сравнительного исследования и из иных источников, помимо ст. 202 УПК РФ. Закрепле-ние в законе порядка получения образцов непосред-ственно у лица (подозреваемого, обвиняемого и иных лиц) преследует цель защитить этих лиц от незакон-ного вмешательства. Но, если необходимо получить образцы из иных источников без привлечения самого лица или в ходе других действий, которые закреплены в нормах УПК РФ или иных законах, где ставится иная цель (иное назначение), то это возможно сделать и без отдельной регламентации в нормах УПК РФ. Однако, на наш взгляд, во избежание любых сомнений необ-ходимо и достаточно в ст. 202 УПК РФ закрепить право следователя получать образцы для сравнительного исследования наряду с возможностью изымать об-разцы у самого обвиняемого, подозреваемого и иных лиц также из иных источников, а равно получать (и использовать уже полученные) свободные и условно-свободные образцы в ходе производства следствен-ных и судебных действий. Таким образом, следователю будет предоставлен более широкий выбор получения образцов для сравнительного исследования, а для об-виняемого, подозреваемого и защиты будет исключе-на возможность противодействовать расследованию.

Список литературы1. Абрамочкин В. В. Проблемы использования ре-

зультатов ОРД в уголовном судопроизводстве в реше-ниях Конституционного Суда Российской Федерации / В. В. Абрамочкин // Уголовная юстиция: связь времен: материалы Международ. науч. конф. –СПб., 2010.

2. Баев О. Я. Тактика уголовного преследования и профессиональной защиты от него. Следственная так-тика: науч.-практ. пособие / О. Я. Баев. – М.: Экзамен, 2003.

3. Галкин К. С. Проблемы законности получения образцов для сравнительного исследования путем, отличным от установленного ст. 202 УПК РФ / К. С. Гал-кин [Электронный ресурс]. – URL: https://pravorub.ru/articles/40261.html.

4. Кальницкий В. В. Следственные действия по УПК РФ: учеб. пособие / В. В. Кальницкий. – 2-е изд., испр. и доп. – Омск: Омская академия МВД России, 2003.

5. Киян Ю. В. Следственное действие: понятие и система / Ю. В. Киян // Вестник Саратовской государ-ственной юридической академии. – 2013. – № 3 (92).

6. Комягина Ю. С. Следственные действия: сущ-ность, классификация, принципы / Ю. С. Комягина, С. В. Лаврухин. – М.: Юрлитинформ, 2009.

7. Кригер А. Е. Следственные действия: лекция / А. Е. Кригер. – Барнаул: Барнаульский юридический инсти-тут МВД России, 2012.

8. Кудрявцева Ю. А. Вопросы получения образцов для сравнительного исследования в решениях Евро-пейского Суда по правам человека и высших судебных органов России / Ю. А. Кудрявцева // Вестник Южно-Уральского государственного университета. – 2011. – № 27. – С. 42–48.

9. Лазарева В. А. Особенности проведения опера-тивно-розыскных мероприятий для установления ос-

62


нований уголовной ответственности / В. А. Лазарева // Вектор науки Тюменского государственного универси-тета. – 2011. – № 4 (7). – С. 54–57.

10. Особенности исследования некоторых объек-тов традиционной криминалистической экспертизы: учеб. пособие / под ред. д-ра юрид. наук, проф. В. А. Снеткова. – М.: ЭКЦ МВД России. – 1993.

11. Пономаренко Е. В. Основания для принудитель-ного получения образцов для сравнительного иссле-дования / Е. В. Пономаренко // Вестник Воронежского института МВД России. – 2016. – № 2. – С. 99–106.

12. Стельмах В. Ю. Получение образцов для сравни-тельного исследования по уголовно-процессуальному законодательству Российской Федерации: понятие, порядок производства и проблемные вопросы / В. Ю. Стельмах // Вестник Санкт-Петербургского университе-та МВД России. – 2016. – № 1 (69). – С. 78–85.

13. Томин В. Т. Уголовный процесс: актуальные про-блемы теории и практики / В. Т. Томин. – М.: Юрайт, 2009.

63

№ 4 • 2016

УДК 343.137.9

О признаках института неотложных следственных действий

Ретюнских Ирина Алексеевна, доцент кафедры уголовного процесса Уральского юридического института МВД России, кандидат юридических наук, доцент e-mail: [email protected]

Журавлева Наталья Михайловна, адъюнкт адъюнктурыУральского юридического института МВД Россииe-mail: [email protected]

В статье рассматривается один из ключевых институтов уголовного процесса – неотложные следственные действия. Законодатель предпринял попытку найти новое «место» неотложным следственным действиям среди общих условий предварительного расследования, в результате он не только не снял всех имеющихся противоре-чий, но и добавил новые, более существенные проблемы в практику их применения. Авторы выделяют признаки, позволяющие определить процессуальную природу неотложных следственных действий.

Ключевые слова: неотложные следственные действия; первоначальные следственные действия; орган до-знания; дознаватель; признаки неотложных следственных действий.

About the signs of the Institute of urgent investigative actionsRetunskih Irina Aleekseevna, Associate professor of the Department of Criminal Process of the Ural Law Institute of the Ministry of theInterior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences, Аssociate рrofessor

Zhuravleva Natalya Michaylovna, Postgraduate of the Ural Law Institute of the Ministryof the Interior Affairs of the Russian Federation

The article considers one of the key institutions of the criminal process – urgent investigative actions. The legislator has attempted to find a new «place» urgent investigative actions among the General conditions of preliminary investigation. As a result, the legislator not only does not removed all of the existing contradictions, but added a new, more significant problems in practice. The author identifies the attributes that define the procedural nature of urgent investigative actions.

Key words: urgent investigative actions; initial investigations; the body of inquiry; investigator; signs of urgent investigative actions.

В науке уголовного процесса институту неотлож-ных следственных действий уделяется пристальное внимание. Вопрос о признаках, понятии, правовой природе данного процессуального института являет-ся предметом дискуссии между учеными-юристами. Во многом это обусловлено тем, что действующее уго-ловно-процессуальное законодательство не содержит четких ответов по процессуальной регламентации неотложных следственных действий. Действующий УПК РФ отказался от прежнего видения неотложных следственных действий как вида дознания и отнес их к общим условиям предварительного расследования. Думается, законодатель не только не снял всех имею-

щихся противоречий, но и добавил новые, более су-щественные проблемы в практику их применения. В науке и практике уголовного процесса нет однознач-ного понимания сущности и содержания неотложных следственных действий. Нередко смешиваются неот-ложные, первоначальные и отдельные следственные действия.

Отдельные авторы отождествляют неотложные следственные действия и первоначальные след-ственные действия. Так, Н. К. Кузьменко отмечает, что «следственные действия, производство которых на неотложном и последующем этапах расследования обусловлено сложившейся ситуацией и отсрочка ко-

64


торых грозит потерей доказательства… называются неотложными»1. Другие исследователи различают не-отложные и первоначальные следственные действия. Например, А. Н. Васильев указывает, что в число пер-воначальных следственных действий входят не толь-ко неотложные следственные действия, но и не яв-ляющиеся по такому признаку неотложными другие следственные действия, дающие возможность внести определенность в расследуемое событие, помочь раз-работке версий по основным вопросам предмета до-казывания2. Подобной точки зрения придерживается и Е. Г. Мальцев, предлагающий подразделять первона-чальные следственные действия на первоначальные неотложные следственные действия и первоначаль-ные следственные действия, не носящие характера неотложности3. Представляется, что в данном случае спор между авторами не имеет почвы. Исходя из со-держания высказанных суждений, процессуалисты рассматривают неотложные и первоначальные след-ственные действия в криминалистическом аспекте, т. е. их тактическую сторону. Правильнее говорить о неотложных следственных действиях как об уголов-но-процессуальной категории, а о первоначальных следственных действиях – как о криминалистической. Вместе с тем некоторые авторы предлагают включить понятие «первоначальные следственные действия» в УПК РФ. Так, В. А. Семенцов полагает, что действия, про-изводимые в порядке ч. 5 ст. 152 УПК РФ, следует счи-тать первоначальными, а не неотложными4.

Определить процессуальную природу неотложных следственных действий, а также разграничить смеж-ные институты поможет изучение признаков, прису-щих данному явлению. В юридической литературе выделяются следующие сущностные признаки неот-ложных следственных действий: неотложность, непо-вторимость, незаменимость, целенаправленность, пер-востепенность, самостоятельность, регулятивность. По мнению В. А. Семенцова, неотложность опреде-ляется конкретными обстоятельствами дела, когда промедление с производством следственного дей-ствия может повлечь утрату либо фальсификацию до-казательств в результате воздействия внешних сил. При расследовании уголовных дел часто возникают ситуации, когда промедление с производством след-ственных действий грозит деформацией либо утра-той доказательственной информации. В таком случае следователь, дознаватель обязаны незамедлительно приступить к производству следственных действий. Это обстоятельство учтено в определении неотложных следственных действий, закрепленном в п. 19 ст. 5 УПК

1 Кузьменко Н. К. Систематизация неотложных следственных действий при раскрытии и расследовании преступлений: учеб. пособие. Киев, 1981. С. 29.2 См.: Васильев А. Н. Следственная тактика. М., 1976. С. 161.3 См.: Мальцев Е. А. О неотложных и первоначальных след-ственных действиях // Ученые записки Пермского универси-тета. Пермь, 1966. № 150. С. 157–162.4 См.: Семенцов В. А. Следственные действия в досудебном производстве (общие положения теории и практики). Екате-ринбург, 2006. С. 74.

РФ, – «а также доказательств, требующих незамедли-тельного закрепления, изъятия и исследования». На первый взгляд, содержание этого признака неотлож-ных следственных действий совпадает с содержанием понятия неотложности, которое вкладывается наукой криминалистикой. Однако это не так. С позиции кри-миналистики следственное действие, производство которого обусловлено вероятностью утраты доказа-тельства, уже считается неотложным. В уголовно-про-цессуальном смысле к свойству безотлагательности добавляется условие, а именно: производство данно-го следственного действия субъектом расследования, неправомочным в обычных условиях расследовать уголовное дело в дальнейшем. Лишь при наличии ука-занного условия признак неотложности становится процессуальным, что подтверждает следующая часть формулировки неотложных следственных действий в п. 19 ст. 5 УПК РФ: «осуществляемые органом дознания после возбуждения уголовного дела, по которому про-изводство предварительного следствия обязательно». Приступить к расследованию неподследственного уголовного дела орган предварительного расследо-вания вправе, если первым обнаружил преступление, отнесенное к подследственности другого органа рас-следования; нет возможности немедленно приступить к расследованию дела у того органа, которому оно из-начально подследственно, и существует угроза потери доказательства. Таким образом, признак неотложности с точки зрения уголовного процесса определяется со-вокупностью нескольких факторов.

Неповторимость или однократность как признак неотложных следственных действий заключается в том, что повторное производство следственного дей-ствия будет совершаться уже в видоизмененной об-становке происшествия. Следы преступления могут за непродолжительный период времени видоизмениться и совсем исчезнуть. Данное обстоятельство как раз и диктует необходимость немедленно приступить к рас-следованию неподследственного уголовного дела.

По мнению В. И. Куклина, незаменимость харак-теризуется тем, что доказательство можно получить только благодаря этому действию5. С точки зрения Н. К. Кузьменко, незаменимость – это свойство следствен-ного действия, отражающее его непосредственные возможности как способа собирания и исследования доказательственной информации. Поэтому выбор не-отложных следственных действий определяется осо-бенностями ситуации и тактической целесообразно-стью их производства6.

В научной литературе выделяется такой признак, как задачи неотложных следственных действий (це-ленаправленность). Относительно рассматриваемого признака существуют различные мнения. Вспомним ст. 119 УПК РСФСР, по смыслу которой задачи неотлож-ных следственных действий сводились лишь к уста-новлению и закреплению исключительно следов пре-ступления. Названная статья содержала конкретный

5 См.: Куклин В. И. Неотложные следственные действия. Ка-зань, 1967. С. 16.6 См.: Кузьменко Н. К. Указ. соч. С. 81.

65

№ 4 • 2016

перечень способов собирания доказательств. Совре-менный законодатель шире взглянул на круг процес-суальных действий, производимых в порядке ст. 157 УПК РФ, исключив из текста статьи конкретный пере-чень следственных действий. В свою очередь, п. 19 ст. 5 УПК РФ определяет цели неотложных следствен-ных действий, а именно: обнаружение и фиксация сле-дов преступления, а также доказательств, требующих незамедлительного закрепления, изъятия и исследо-вания. Таким образом, можно предположить, что за-дачу неотложных следственных действий Закон видит в закреплении доказательственной информации, если существует угроза ее потери. Думается, это не совсем отвечает процессуальной природе неотложных след-ственных действий. Хотя ст. 157 УПК РФ и называется «Производство неотложных следственных действий», термин «следственные действия» необходимо трак-товать не в узком смысле как исключительно спосо-бы собирания и проверки доказательств. Следует согласиться с точкой зрения С. А. Шейфера, который понятию «следственные действия» придает более ши-рокое значение, определяя его как любые действия, осуществляемые следователем на основе уголовно-процессуального закона. Таким образом, неотложные следственные действия должны включать не только собственно следственные, но и иные процессуальные действия. Так, при возникновении необходимости ор-ган дознания вправе задерживать подозреваемого в порядке ст. 91 УПК РФ, избирать меру пресечения. Не-которые авторы предлагают включить в число задач неотложных следственных действий и другие. Напри-мер, Л. Е. Сигалов считает, что неотложные следствен-ные действия должны решать задачу предотвращения и пресечения преступлений1. А. Н. Копьева полагает, что орган дознания производит неотложные след-ственные действия для обнаружения лица, совершив-шего преступления2. Данные задачи едва ли верно ставить, поскольку они присущи стадии предваритель-ного расследования в целом.

Следующий признак – первостепенность. Под ним понимается первоочередность производства неот-ложных следственных действий, когда расследование начинается именно с них. Этот признак тесно связан с неотложностью.

Признак самостоятельности характеризует неот-ложные следственные действия как определенную систему, предназначенную для формирования само-стоятельного неотложного этапа расследования3. Объ-единяющим началом неотложных следственных дей-ствий в систему является то, что производство каждого последующего действия обусловлено результатами предыдущего.

1 См.: Сигалов Е. В. Теория и практика неотложных следствен-ных действий: дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1969. С. 19, 23.2 См.: Копьева А. Н. Неотложность следственных действий // Криминалистические проблемы пространственно-времен-ных факторов в методике расследования преступлений. Ир-кутск, 1983. С. 128–129.3 См.: Кузьменко Н. К. Указ. соч. С. 10.

В качестве признака неотложных следственных действий рассматривается и регулятивность, которая проявляется в упорядочении взаимодействия органов расследования по неподследственной им категории дел, возбужденных ими в силу определенных обсто-ятельств. Орган дознания, возбуждающий уголовное дело, не отнесенное к его подследственности, опреде-ляет вид неотложных следственных действий, объем их производства на неотложном этапе, а также момент передачи дела по подследственности или принятия его к своему производству4.

Итак, рассмотрев имеющиеся в юридической лите-ратуре признаки, представляется необходимым под-вести некоторые итоги. Во-первых, субъектом произ-водства неотложных следственных действий является орган дознания. Во-вторых, указанные следственные действия – это самостоятельный институт, характери-зующийся системностью. В-третьих, перечень след-ственных действий включает не только следственные в собственном смысле слова, но и иные процессуаль-ные действия, производство которых вызвано необ-ходимостью сохранить следы преступления, собрать доказательства, пресечь попытку подозреваемого скрыться от органов расследования. В-четвертых, ор-ган дознания возбуждает изначально уголовное дело не своей подследственности.

Таким образом, неотложные следственные дей-ствия – это следственные и иные процессуальные действия, производимые органом дознания по уго-ловному делу, подследственному другому органу рас-следования, с момента возбуждения уголовного дела до принятия решения о направлении его по подслед-ственности.

Список литературы1. Васильев А. Н. Следственная тактика / А. Н. Васи-

льев. – М., 1976. 2. Копьева А. Н. Неотложность следственных дей-

ствий / А. Н. Копьева // Криминалистические пробле-мы пространственно-временных факторов в методике расследования преступлений. – Иркутск, 1983.

3. Кузьменко Н. К. Систематизация неотложных следственных действий при раскрытии и расследова-нии преступлений: учеб. пособие / Н. К. Кузьменко. – Киев, 1981.

4. Куклин В. И. Неотложные следственные действия / В. И. Куклин. – Казань, 1967.

5. Мальцев Е. А. О неотложных и первоначальных следственных действиях / Е. А. Мальцев // Ученые за-писки Пермского университета. – 1966. – № 150.

6. Семенцов В. А. Следственные действия в досудеб-ном производстве (общие положения теории и практи-ки) / В. А. Семенцов. – Екатеринбург, 2006.

7. Сигалов Е. В. Теория и практика неотложных след-ственных действий: дис. … канд. юрид. наук / Е. В. Сига-лов. – Свердловск, 1969.

4 См.: Кузьменко Н. К. Указ. соч. С. 10.

66


УДК 343.16

Прокурор как субъект доказывания

в досудебных стадиях уголовного судопроизводстваСпирин Александр Владимирович,старший преподаватель кафедры уголовного процессаУральского юридического института МВД России,кандидат юридических наук e-mail: [email protected]

В настоящей статье рассматривается вопрос о процессуальном положении и компетенции прокурора как субъекта доказывания в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. По мнению автора, прокурор должен выполнять полномочия как субъект доказывания обвинения в полном объеме.

Ключевые слова: прокурор; следователь; дознаватель; доказывание; обвинение; суд; полномочия; материа-лы проверки сообщения о преступлении.

The Public Prosecutor as the Subject of Proof at the Pretrial Stages of Criminal Proceedings

Spirin Alexander Vladimirovich,Senior lecturer of the Department of СriminalРrocess of the Ural Law Institute of theMinistry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences

At present time a problem of a procedural condition and competence of a public prosecutor as a subject of proof responsibility in criminal justice is considered. To the author’s point of view a public prosecutor must execute powers as a subject of proof responsibility in a full extent in criminal justice.

Key words: public prosecutor; investigator; inquiry officer; proof; charge; court; powers; materials of crime reports’ audit.

Общепринятой является точка зрения, согласно которой доказывание составляет «стержень», «сердце-вину» уголовного процесса, по крайней мере, стадии предварительного расследования и стадии судебного разбирательства.

В ст. 85 Уголовно-процессуального кодекса Россий-ской Федерации1 дается легальное определение этого понятия. «Доказывание состоит в собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоя-тельств, предусмотренных статьей 73 настоящего Ко-декса».

Ученые, посвятившие свои исследования дока-зательствам и доказыванию, предлагают различные определения этого уголовно-процессуального явле-ния. Так, например, В. С. Балакшин определяет дока-зывание как деятельность следователя, дознавателя, органов дознания, прокурора, суда, осуществляемую при участии иных лиц, задействованных в уголовном-судопроизводстве, в порядке, предусмотренном УПК РФ, направленную на собирание, закрепление, про-верку и оценку доказательств с целью установления обстоятельств, имеющих значение для дела, а также 1 Далее – УПК РФ.

обоснования выводов и процессуальных решений2. Это определение помимо раскрытия содержания уго-ловно-процессуальной деятельности (собирание, за-крепление, проверка и оценка доказательств) содер-жит также указание на субъекты доказывания, цель доказывания и правила, по которым осуществляется доказывание.

Основой для более широкого понимания доказы-вания как не просто познавательной деятельности, но и деятельности «по формулированию на этой основе определенного тезиса и приведению аргументов для его обоснования»3 является возложение бремени до-казывания обвинения и опровержения доводов защи-ты на сторону обвинения (ч. 2 ст. 14 УПК РФ).

Исходя из содержания ст. 85 УПК РФ, в доказыва-нии можно выделить три элемента: собирание доказа-тельств (ст. 86 УПК РФ), проверка доказательств (ст. 87 УПК РФ) и оценка доказательств (ст. 88 УПК РФ).2 См.: Балакшин В. С. Допустимость доказательств: понятие, правовая природа, значение, алгоритм оценки: науч.-практ. пособие. Екатеринбург, 2013. С. 85–86.3 Михеенко М. М. Доказывание в советском уголовном судо-производстве. Киев, 1984. С. 11.

67

№ 4 • 2016

Анализ содержания статей, помещенных в главу 11 УПК РФ «Доказывание», позволяет сделать вывод о том, что в этом смысле субъектами доказывания, об-ладающими тем или иным объемом прав по участию в доказывании, являются: суд, прокурор, следователь, дознаватель, а также участники уголовного судопроиз-водства, перечисленные в ст. 42–55 УПК РФ. Несмотря на то что руководитель следственного органа, началь-ник подразделения дознания и начальник органа до-знания не упоминаются в гл.11, их тоже необходимо относить к субъектам доказывания, поскольку они об-ладают в досудебном производстве большим объемом полномочий по руководству процессуальной деятель-ностью следователя и дознавателя соответственно.

Среди перечисленных субъектов нужно выделить тех, для которых доказывание является не правом, а обязанностью, то есть тех, кто несет на себе бремя до-казывания: прокурор, следователь, дознаватель, ру-ководитель следственного органа, начальник органа дознания, начальник подразделения дознания. В. А. Лазарева определяет в связи с этим обязанность дока-зывания как обязанность собирания, проверки и оцен-ки доказательств в целях изобличения подозреваемо-го, обвиняемого в совершении преступления1.

В этой связи прокурор, безусловно, является субъ-ектом доказывания, поскольку он отвечает всем требо-ваниям, предъявляемым к такому субъекту:

– прямо и непосредственно выполняет одну из процессуальных функций (обвинения);

– наделен в связи с этим нормативной возможно-стью самостоятельного участия в доказывании (в зна-чении, установленном ст. 85 УПК РФ);

– обременен правовой обязанностью полного и всестороннего выполнения предписанной ему про-цессуальной функции2.

Но положение прокурора как одного из субъектов доказывания является специфичным. Специфика эта обуславливается следующим:

1) прокурор в соответствии с действующим законо-дательством является должностным лицом, осущест-вляющим от имени государства уголовное преследо-вание в ходе уголовного судопроизводства, а также надзор за процессуальной деятельностью органов до-знания и органов предварительного следствия;

2) участие прокурора в уголовном судопроизвод-стве не ограничивается первыми двумя стадиями процесса. В соответствии с ч. 3 ст. 37 УПК РФ в ходе су-дебного производства по уголовному делу прокурор поддерживает государственное обвинение, обеспечи-вая его законность и обоснованность;

3) прокурор не уполномочен в ходе досудебного производства производить следственные и иные про-цессуальные действия, в частности, применять меры уголовно-процессуального принуждения.

Возможности прокурора участвовать в собира-нии и проверке доказательств носят в целом опосре-

1 См.: Лазарева В. А. Доказывание в уголовном процессе: учеб.-практ. пособие. М., 2010. С. 77.2 См.: Будников В. Л. Субъекты обязанности доказывания в уголовном судопроизводстве // Российская юстиция. 2008. № 5. С. 25.

дованный характер. Самостоятельно провести след-ственное действие, приобщить к уголовному делу вещественное доказательство прокурор не вправе. И это справедливо, поскольку задачи прокурора в до-судебном производстве отличаются от задач следова-теля и дознавателя, подменять лицо, в производстве которого находится уголовное дело, прокурор не дол-жен. В этой части следует согласиться с мнением В. А. Лазаревой о том, что в досудебном производстве до-казывание, осуществляемое прокурором, носит опос-редованный, косвенный характер3.

Но означает ли такая опосредованность участия прокурора его отстраненность от процесса собира-ния доказательств по уголовному делу? Должен ли прокурор выжидать, пока следователь окончит фор-мирование доказательственной базы по уголовному делу и представит ему дело для утверждения обвини-тельного заключения? Думается, что нет. Причин этому несколько.

Во-первых, возложенная на прокурора обязан-ность осуществления надзора за исполнением зако-нов органами дознания и органами предварительного следствия настоятельно требует выявлять и реагиро-вать на любые нарушения закона, допускаемые эти-ми органами. Нет нужды подробно обосновывать, на-сколько фатальны могут быть последствия нарушений закона, допущенные при собирании доказательств. Но правильнее не устранять нарушения закона (при-знавая, например, доказательство недопустимым либо возвращая уголовное дело для дополнительного расследования), а предупреждать это нарушение. Но это приводит нас к необходимости признания за про-курором права оперативно получать информацию о состоянии закона при расследовании любого уголов-ного дела, независимо от формы предварительного расследования.

Во-вторых, прокурор должен участвовать в фор-мировании доказательственной базы по уголовному делу, поскольку именно эти доказательства послужат для него фундаментом для отстаивания обвинения в суде. Отсутствие одного или нескольких «камней» в та-ком фундаменте грозит сделать обвинение в суде шат-ким, а то и вовсе обрушить его.

Что касается третьего элемента доказывания – оценки доказательств, то несомненно, что прокурор должен оценивать собранные по уголовному делу доказательства всякий раз, когда он проверяет закон-ность и обоснованность действий и решений следова-теля (дознавателя) по уголовному делу, а также тогда, когда в силу закона он сам должен принять решение по уголовному делу.

Можно выделить ряд ключевых, в наибольшей степени затрагивающих права и свободы граждан действий и решений следователя (дознавателя), за-конность которых подлежит обязательной проверке прокурором, а следовательно, в этих случаях прокуро-ру необходимо оценить доказательства, которые поло-жены в основу принятого решения:

3 См.: Лазарева В. А. Прокурор в уголовном процессе: учеб. пособие. М., 2011. С. 79–80.

68


– возбуждение уголовного дела;– задержание лица в качестве подозреваемого;– избрание в отношении обвиняемого (подозрева-

емого) меры пресечения (в первую очередь меры пре-сечения в виде заключения под стражу);

– продление срока содержания под стражей и до-машнего ареста;

– привлечение в качестве обвиняемого;– уведомление о подозрении в совершении престу-

пления (ст. 223.1 УПК РФ);– производство следственных действий, связанных

с ограничением конституционных прав граждан (про-изводство осмотра жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц, производство обыска и вы-емки в жилище, производство личного обыска и т. п.), в том числе в случаях, не терпящих отлагательства (ч. 5 ст. 165 УПК РФ);

– помещение подозреваемого, обвиняемого, не на-ходящегося под стражей, в медицинскую организацию, оказывающую медицинскую помощь в стационарных условиях, или в медицинскую организацию, оказыва-ющую психиатрическую помощь в стационарных ус-ловиях, для производства судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы;

– приостановление предварительного расследова-ния;

– прекращение уголовного дела.Кроме того, уголовно-процессуальное законода-

тельство наделяет прокурора исключительной компе-тенцией по принятию некоторых процессуальных ре-шений по уголовному делу, для чего ему необходимо также произвести оценку собранных доказательств. К числу таких решений можно отнести:

– заключение соглашения о сотрудничестве и по-следующее вынесение представления об особом по-рядке проведения судебного заседания и вынесения судебного решения по уголовному делу;

– согласование постановления дознавателя о пре-кращении уголовного дела (уголовного преследова-ния) по основаниям, предусмотренным ст. 25, 28, ч. 3 ст. 28.1 УПК РФ;

– направление уголовного дела с обвинительным заключением (обвинительным актом, обвинительным постановлением) в суд.

Если оценивать с вышеприведенных позиций суще-ствующий в настоящее время уголовно-процессуаль-ный статус прокурора в досудебном производстве, то признать этот статус оптимальным не представляется возможным. Сформулируем некоторые предложения, направленные на оптимизацию правового положения прокурора в стадиях возбуждения уголовного дела и предварительного расследования, которые являются с учетом вышеизложенного абсолютно логичными и оправданными.

Для придания эффективности роли прокурора в собирании и проверке доказательств представляется необходимым изменить и дополнить уголовно-про-цессуальный закон:

а) предоставив прокурору право рассматривать и разрешать ходатайства участников уголовного судо-производства;

б) предоставив прокурору право по собственному усмотрению участвовать в производстве следствен-ных действий;

в) закрепив за прокурором право своим постанов-лением направлять в органы предварительного рас-следования документы и материалы, полученные в ходе прокурорских проверок;

г) предоставив прокурору право давать обязатель-ные для исполнения письменные указания по уголов-ному делу независимо от формы предварительного расследования.

По результатам проведенной оценки доказательств прокурор в случае, если объективные возможности устранить нарушения закона, допущенные при полу-чении доказательства, отсутствуют, своим постановле-нием признает соответствующее доказательство недо-пустимым. Такое решение прокурор вправе принять в любой момент досудебного производства как по соб-ственной инициативе, так и по ходатайству заинтере-сованных лиц.

Право распоряжения обвинением после составле-ния следователем (дознавателем) итогового докумен-та предварительного расследования переходит к про-курору. Поэтому прокурор по результатам проверки и оценки собранных по делу доказательств должен иметь право корректировать своим постановлением обвинение в сторону его смягчения, а также прекра-тить уголовное дело (уголовное преследование от-дельных обвиняемых).

Перечисленные предложения об изменении зако-нодательства носят системный характер, основаны на прочном фундаменте положений теории уголовного процесса, в полной мере отвечают целям и задачам, поставленным перед прокурором государством в до-судебном производстве.

Список литературы1. Балакшин В. С. Допустимость доказательств: по-

нятие, правовая природа, значение, алгоритм оценки: науч.-практ. пособие / В. С. Балакшин. – Екатеринбург, 2013.

2. Будников В. Л. Субъекты обязанности доказыва-ния в уголовном судопроизводстве / В. Л. Будников // Российская юстиция. – 2008. – № 5.

3. Лазарева В. А. Доказывание в уголовном процес-се: учеб.-практ. пособие / В. А. Лазарева. – 2 изд., пере-раб. и доп. – М.: Юрайт, 2010.

4. Лазарева В. А. Прокурор в уголовном процессе: учеб. пособие / В. А. Лазарева. – М.: Юрайт, 2011.

5. Михеенко М. М. Доказывание в советском уголов-ном судопроизводстве / М. М. Михеенко. – Киев: Изда-тельство при Киевском Государственном университете издательского объединения «Вища школа», 1984.

69

№ 4 • 2016

УДК 343.140.01

Сущность формирования доказательств в уголовном судопроизводстве

Стельмах Владимир Юрьевич,заместитель начальника кафедры уголовного процесса Уральского юридического института МВД России,кандидат юридических наук e-mail: [email protected]

В статье анализируется понятие «формирование доказательств», формулируется авторская точка зрения.

Ключевые слова: уголовное судопроизводство; предварительное расследование; доказывание; доказатель-ство.

The essence of the formation of evidence in criminal proceedingsStelmah Vladimir Yurievich,Deputy Head of the Department of Сriminal Рrocess of the Ural Law Institute of theMinistry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences

The article analyzes the concept of «the formation of evidence», formulated the author’s point.

Key words: criminal proceedings; preliminary investigation; proof; the proof.

Процесс получения доказательств длительное вре-мя отождествлялся с собиранием. До определенного времени процессуалистами исследовались лишь эта-пы собирания доказательств: обнаружение, фиксация, изъятие, сохранение1.

Впоследствии процессуалистами стал часто ис-пользоваться термин «формирование» доказательств. Так, С. А. Шейфер отмечает: «Формирование доказа-тельств не ограничивается запечатлением получен-ных сведений путем применения надлежащих средств фиксации, то есть протоколированием результатов… следственных действий. Формирование доказа-тельств… состоит в преобразовании первичной до-казательственной информации, то есть извлекаемой субъектом доказывания из следов, оставленных со-бытием. Образы события, хранящиеся в памяти сви-детелей, потерпевших, обвиняемых, подозреваемых, знания, которыми обладает эксперт и специалист – это еще не доказательства… Поэтому формирование до-казательств – это комплекс осуществляемых субъек-тов доказывания процедур, дающих ему возможность выявить носителей искомой информации, воспринять ее и преобразовать в надлежащую процессуальную форму… Формирование доказательств – это процесс преобразования доказательственной информации в форму доказательств, предусмотренных уголовно-процессуальным законом»2. 1 См., например: Белкин Р. С. Собирание, исследование и оценка доказательств. М., 1966. С. 28–30.2 Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования: мо-ногр. М., 2014. С. 32–33.

Однако представляется, что формирование дока-зательств не следует отождествлять с их собиранием, как полагают многие процессуалисты3. Именно со-бирание доказательств предполагает установление источников доказательственной информации, ее фик-сацию и закрепление в процессуальную форму. Если понимать формирование доказательств именно так, то, по сути, оно сведется только к переименованию со-ответствующего этапа процесса доказывания (вместо «собирания» – «формирование»). Более того, форми-рование сведется исключительно к приданию доказа-тельственной информации процессуальной формы. Определение сущностных, содержательных свойств доказательства – относимости и достоверности – во-обще останется за рамками формирования. Логичным продолжением такого подхода является непризнание доказательственного значения за результатами всех действий, производимых за рамками собственно уго-ловно-процессуальной регламентации, даже если они содержательно связаны с обстоятельствами, подлежа-щими установлению по уголовному делу. В частности, это касается оперативно-разыскных мероприятий. Е. А. Доля, понимающий формирование доказательств

3 См., например: Волынская О. В. Доказывание истины в уго-ловном процессе // Вестник МВД РФ. 1999. № 3–4. С. 128; Ла-рин А. М., Мельникова Э. Б., Савицкий В. М. Уголовный про-цесс России: лекции, очерки / под ред. В. М. Савицкого. М., 1997. С. 98; Семенцов В. А. Формирование доказательств в структуре уголовно-процессуального доказывания // Акту-альные проблемы права России и стран СНГ – 2007: матери-алы Международ. науч.-практ. конф. Челябинск, 2007. Ч. 1. С. 62.

70


именно как соблюдение формальных уголовно-про-цессуальных требований при получении информации, в принципе отрицает возможность придания результа-там оперативно-разыскных мероприятий доказатель-ственного значения, объясняя это тем, что оперативно-разыскные мероприятия проводятся не по правилам, регламентированным УПК РФ1. Такой подход, однако, с очевидностью заводит в тупик. Оперативно-разыск-ные мероприятия действительно осуществляются не в соответствии с уголовно-процессуальным зако-ном. Однако они направлены на установление обсто-ятельств совершения того же самого преступления, которое расследуется с помощью процессуальных средств, и соответственно, предполагают получение информации о тех же самых фактах. Следовательно, по содержательному критерию результаты оператив-но-разыскных мероприятий, безусловно, относятся к предмету доказывания по уголовному делу. Кроме того, оперативно-разыскные мероприятия также про-изводятся в определенном порядке, который, однако, предусмотрен не уголовно-процессуальным, а опера-тивно-разыскным законодательством. Таким образом, отрицание доказательственного значения оператив-но-разыскных мероприятий только потому, что они проведены не по процедурам, установленным УПК РФ, не учитывает их иную правовую природу по сравне-нию с уголовно-процессуальными действиями.

Примерно так же обстоит дело с результатами ад-министративно-правовых действий, которые содержат информацию об обстоятельствах преступления. Если понимать формирование доказательств единственно как соблюдение уголовно-процессуальной формы при получении информации, результаты административ-ных действий в принципе невозможно использовать в доказывании по уголовному делу, поскольку они про-изведены по другим правилам.

Однако следует учитывать, что, несмотря на важ-ность процессуальной формы, процесс доказывания не сводится только к ее соблюдению. Точнее, вопрос можно было бы ставить таким образом: если понимать процессуальную форму несколько шире – не только выполнение собственно уголовно-процессуальных процедур и способов фиксации информации, но и во-влечение в уголовное судопроизводство результатов тех или иных действий, регламентированных нормами других отраслей права и произведенных строго в соот-ветствии с данными нормами.

Кроме того, формирование доказательств – более сложный процесс, чем просто формальная фиксация получаемой информации. Он имеет содержатель-ные аспекты, отражает и интегрирует различные по своему объему действия по определению относи-мости и достоверности доказательств и созданию их допустимости.

Относимость устанавливается по наиболее очевид-ным проявлениям связи обнаруженных сведений с преступным событием. Определение относимости, по

1 См.: Доля Е. А. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности. М., 1996. С. 69.

сути, представляет собой констатацию, хотя в отдель-ных случаях на начальном этапе доказывания пред-ставления о механизме совершения преступления мо-гут быть далеко не исчерпывающими. Однако в целом определение относимости не требует каких-либо углу-бленных исследований.

Достоверность, напротив, зачастую не лежит на поверхности. Для ее установления одной констата-ции недостаточно и практически всегда необходимы определенные действия по проверке сообщенных све-дений. Так, по уголовному делу о краже личного иму-щества Т. оперативными сотрудниками был установ-лен несовершеннолетний И., заявивший, что из окна своей квартиры видел, как в ночь совершения кражи из подъезда, в котором расположена квартира Т., вы-ходил ранее привлекавшийся к уголовной ответствен-ности Б. с большой сумкой в руках. И. был допрошен в качестве свидетеля и подтвердил свои показания на очной ставке с Б., отрицавшим факт своего нахождения в указанном месте в момент совершения кражи. Вме-сте с тем следователем было принято во внимание то обстоятельство, что двор домов, в которых проживают Т. и И., плохо освещен. С И. был проведен следственный эксперимент, в ходе которого было установлено, что из окна квартиры И. подъезд дома, где расположена квар-тира Т., не виден вообще. И. признал, что ранее у него с Б. сложились неприязненные отношения, в связи с чем он решил оговорить Б. Уголовное преследование Б. было прекращено за отсутствием в его действиях со-става преступления2.

Приведенный пример достаточно ярко демонстри-рует разницу в определении относимости и досто-верности сообщаемых сведений. Относимость – это своего рода «внешнее», достаточно поверхностное и очевидное проявление связи информации с престу-плением. Достоверность характеризует «внутренние» связи указанной информации с преступным событием, для выявления которых требуется осуществить опре-деленную проверку.

Допустимость по своей сути представляет собой облечение информации в процессуальную форму. Очевидно, что если относимость и достоверность име-ют объективную основу, то допустимости как таковой до деятельности следователя не существует. Данное свойство доказательства в полном объеме создается следователем.

Формирование доказательств характеризует мно-гоплановость процесса «создания» доказательства в уголовно-процессуальном смысле. Формирование включает в себя констатацию относимости, выявление достоверности и оформление допустимости доказа-тельства.

Концепция «формирования доказательств» подвер-гается острой критике со стороны отдельных процес-суалистов. Главная претензия – то, что эта концепция, по мнению данных ученых, предполагает «создание» доказательства в полном объеме на досудебных ста-

2 Уголовное дело № 11178907. 2014 г. // Архив отдела № 14 СУ УМВД России по городу Екатеринбургу.

71

№ 4 • 2016

диях уголовного судопроизводства. Как утверждает П. С. Пастухов, «следователь не может давать суду “го-товый” факт в форме следственного протокола или иного процессуального документа»1.

Вместе с тем такая критика представляется не-оправданной. В данном аспекте вполне можно согла-ситься с учеными, полагающими, что доказывание в уголовном судопроизводстве проходит 2 этапа (цик-ла): досудебный и судебный, причем на досудебном этапе осуществляется «доказывание-поиск», а на су-дебном – «доказывание-спор»2. Данные наименования, разумеется, весьма условны, однако достаточно точно передают суть соответствующих явлений.

«Доказывание-поиск» представляет собой целе-направленный сбор сведений о причастности тех или иных лиц к совершению преступления. По своей сути «доказывание-поиск» создает фактическую базу для «доказывания-спора». «Доказывание-поиск» осущест-вляется одним субъектом (следователем) с активным участием других участников уголовного судопроиз-водства. Следователь обязан вести «доказывание-по-иск» объективно, учитывая не только уличающие, но и оправдывающие обстоятельства. В то же время сле-дует учитывать, что конструкция, оставляющая следо-вателя полным монополистом в определении судьбы уголовного преследования на досудебном этапе и позволяющая ему единолично принимать ключевые решения, весьма неустойчива и содержит риски при-нятия незаконных и необоснованных решений. Для устранения данного перекоса законодатель наделяет значительными правомочиями по участию в доказыва-нии невластных участников уголовного судопроизвод-ства (прежде всего – защитника, а также подозревае-мого, обвиняемого и потерпевшего). Активное участие данных лиц в получении и предоставлении следова-телю потенциально доказательственной информации делает процесс формирования доказательств более всесторонним и в конечном итоге – более объектив-ным, поскольку вынуждает следователя проверять все предложенные версии и отрабатывать сведения, поло-женные в их основание.

«Доказывание-спор» включает в себя следующие элементы: 1) понимание существа уголовно-право-вого спора; 2) разъяснение своих позиций по делу; 3) аргументация с помощью системы приведенных до-водов (аргументов); 4) обоснование предложенного решения по делу; 5) убеждение в своей правоте проти-востоящих субъектов доказывания и суда3.

1 Пастухов П. С. Доктринальная модель совершенствования уголовно-процессуального доказывания в условиях инфор-мационного общества: моногр. / под ред. О. А. Зайцева. М., 2015. С. 98.2 См., например: Александров А. С., Хмельницкая Т. В. К во-просу о формировании судебного доказательства в уголов-ном процессе // Вопросы криминологии, криминалистики и судебной экспертизы: сб. науч. трудов ГУ «ЦСЭиК Министер-ства юстиции Республики Беларусь». 2012. № 2 (32). С. 33–40.3 См.: Карякин Е. А. Цель и бремя доказывания применитель-но к формированию судебной истины по уголовному делу в суде первой инстанции // Российский судья. 2016. № 5. С. 23.

На этапе «доказывания-поиска» происходит фор-мирование доказательств, однако доказательства до судебного рассмотрения являются «предваритель-но сформировавшимися». С одной стороны, нельзя утверждать, что до собственно судебного разбира-тельства доказательств в уголовно-процессуальным смысле вообще не существует, а есть лишь только «потенциально доказательственная информация», по-скольку при таком подходе все ключевые решения оказываются принятыми на базе не доказательств, а некоей информации с неясным правовым статусом. С другой стороны, формирование доказательств на эта-пе «доказывания-поиска» не завершается. Во-первых, может измениться в сторону увеличения объем фак-тической информации, составляющей содержание «предварительно сформировавшегося» доказатель-ства, причем это может произойти как на досудеб-ных, так и на судебных стадиях. Во-вторых, может из-мениться оценка данного доказательства. В-третьих, любая оценка, данная до судебного разбирательства, изначально не может считаться окончательной и ито-говой, исходя из роли досудебных стадий уголовно-го судопроизводства и обусловленного ими статуса должностных лиц, принимающих процессуальные ре-шения на этих стадиях.

Вместе с тем необходимо признать, что в суде, то есть в ходе «доказывания-спора», происходит не фор-мирование принципиально новых доказательств, а окончательная оценка (в том числе переоценка) тех, которые начали формироваться на досудебных ста-диях. Можно сколько угодно утверждать, что судья не просто оценивает представленные сторонами дока-зательства, а создает новые факты, однако это равно-сильно утверждению об одновременном существова-нии трех реальностей: у стороны обвинения, у стороны защиты и у суда. Совершенно очевидно, что такой под-ход легализует создание и функционирование абсо-лютно виртуальной реальности, не имеющей практи-чески ничего общего с реальностью действительной.

При этом не совсем понятно, в чем оппоненты кон-цепции формирования доказательств видят ее недо-статки. Точнее, явные недостатки имелись бы в том случае, если формирование доказательств подразуме-вало невозможность изменения доказательства в суде, оставления его в неизменном виде, без какого-либо развития. П. С. Пастухов, критикуя теорию «формиро-вания доказательств», упрекает ее в том, что она счита-ет доказательство сформировавшимся на досудебной стадии уголовного судопроизводства. Однако данный подход не был принят даже в советский период, на-против, обязательно оговаривалось, что «оценка дока-зательств на предварительном следствии всегда носит предварительный характер, в отличие от оценки, да-ваемой судом при постановлении приговора»4. Лишь в некоторых случаях, например при прекращении уго-ловного дела по реабилитирующим основаниям, «на

4 Трусов А. И. Основы теории судебных доказательств. М., 1960. С. 90.

72


предварительном следствии оценка доказательств мо-жет быть такой же окончательной, как и в суде»1.

В настоящее время также практически никем из специалистов не продвигается мысль о полном и за-вершенном формировании доказательств на досудеб-ных этапах уголовного процесса.

«Доказывание-спор» означает продолжение фор-мирования доказательств, возникших на досудебных стадиях, как посредством «добавления» в их содер-жание фактологических сведений, так и последую-щую проверку и оценку в условиях полной состяза-тельности. Действующие уголовно-процессуальные процедуры отнюдь не требуют от суда принимать до-казательства в готовом виде так, как они собраны и ин-терпретированы следователем.

Вместе с тем «доказывание-спор» объективно не-возможно и беспредметно без «доказывания-поиска». Таким образом, «доказывание-поиск» является перво-начальным этапом формирования доказательства, а «доказывание-спор» – завершающим.

Некоторые исследователи такой подход подвергают резкой критике как нарушающий правила состязатель-ности и в целом не соответствующий демократическо-му характеру общества. Ученые, придерживающиеся подобной точки зрения, полагают, что данный подход отражает «следственную парадигму доказывания», ос-нованную на возможности собирания доказательств только властными участниками уголовного судопро-изводства, а также на том, что формирование доказа-тельств осуществляется на досудебных стадиях уголов-ного процесса. При этом названными авторами весьма категорично и безапелляционно утверждается (без каких-либо серьезных аргументов), что следователь изначально не в состоянии расследовать дело полно, всесторонне и объективно, соответственно, объектив-ное расследование – миф2.

В качестве альтернативы предложена «состязатель-ная парадигма доказывания», состоящая в том, что в ходе уголовного судопроизводства получаются 3 груп-пы фактов. Факт 1 – информация о преступлении, со-бранная стороной обвинения, факт 2 – информация, полученная стороной защиты, факт 3 – информация, признанная судом в результате изучения и сопоставле-ния фактов 1 и 2. При этом факты 1 и 2 равноправны по всем параметрам. Следователь отнесен к стороне обвинения в том смысле, что он должен собирать толь-ко обвинительные доказательства и освобождается от обязанности учитывать оправдательные. Сторона за-щиты вправе самостоятельно, минуя следователя, со-бирать и представлять суду любые сведения, касающи-еся обстоятельств преступления. Стороны обвинения и защиты на досудебных стадиях уголовного судопро-изводства должны «депонировать» доказательства, то

1 Арсеньев В. Д. Вопросы общей теории судебных доказа-тельств в советском уголовном процессе. М., 1964. С. 132.2 См., например: Лазарева В. А. Стереотипы мышления как тормоз становления состязательности в уголовном процессе Российской Федерации // Уголовная юстиция: связь времен: сб. статей Международ. науч.-практ. конф. (Санкт-Петербург, 6–8 октября 2010 г.) / сост. А. В. Смирнов, К. Б. Калиновский. СПб., 2010. С. 112.

есть после получения источников соответствующих сведений обращаться к следственному судье, который фиксирует данную информацию. С «депонированным» доказательством должна быть немедленно ознаком-лена другая сторона уголовного процесса. Суду пред-ставляются доказательства, собранные сторонами. Точнее, по мнению авторов излагаемой концепции, то, что собрано сторонами в рамках досудебного произ-водства, доказательствами считать нельзя, это не бо-лее чем сведения о преступлении, а доказательствами они становятся только после оценки судом. Принципи-ально и то, что суд не просто оценивает данную инфор-мацию, а создает новое, качественно отличающееся, «собственное» знание – факт 3. Кроме того, суд не дол-жен предпринимать никаких мер по собиранию дока-зательств, ограничиваясь только анализом сведений, представленных сторонами3.

Такая концепция, однако, имеет достаточное число уязвимых мест.

Во-первых, фактом является фрагмент реальной действительности, воспринятый субъектом познания и создавший отражение в сознании данного субъекта. Соответственно, фактов не может быть три, реальный факт всегда один. Другое дело, что могут быть его раз-ные интерпретации, но это не факты, а лишь представ-ления о них. Три факта могут быть исключительно вир-туальными, возникающими в воображении субъектов. Представляется, что для целей познания необходимо установить как можно более точно обстоятельства реально происшедшего события, а не заниматься ис-кусственным усложнением этого и без того сложного процесса.

Во-вторых, указанная концепция совершенно не дает ответа на вопрос: «Как поступать, когда обви-няемый полностью признает вину, раскаивается в содеянном и сообщает правильные сведения об об-стоятельствах совершения преступления?». В данной ситуации все три факта должны совпасть, слиться в один, что лишний раз подчеркивает исключительно виртуальную природу этих «фактов». Неужели обвиня-емому необходимо искусственно противодействовать следствию, собирать «свои» доказательства только для того, чтобы выдержать концепцию «трех фактов»?

В-третьих, практическое применение рассматрива-емой концепции может иметь место только в случаях расследования относительно простых уголовных дел об очевидных преступлениях, обстоятельства совер-шения которых могут быть восприняты всеми лицами без какого-либо углубленного изучения. Представля-ется очевидным, что концепция «трех фактов» абсо-лютно неприменима к сложным преступлениям в об-ласти экономики, организованных форм преступной деятельности и им подобным, поскольку в данных си-туациях арсенал познавательных средств, доступных невластным участникам уголовного судопроизвод-ства, объективно не позволит получить необходимый объем данных о преступлении. 3 См.: Пастухов П. С. Доктринальная модель совершенствова-ния уголовно-процессуального доказывания в условиях ин-формационного общества: моногр. / под ред. О. А. Зайцева. М., 2015. С. 73–75.

73

№ 4 • 2016

Поэтому концепция «трех фактов» отнюдь не явля-ется универсальным правилом. Однако такой подход может рассматриваться как частная технология, ис-пользуемая в отдельных случаях в доказывании.

Таким образом, доказательства в уголовно-процес-суальном смысле – это фактические данные об обсто-ятельствах, подлежащих доказыванию по уголовному делу, полученные в установленном законом порядке и облеченные в предусмотренную законом форму.

Формирование доказательств представляет собой процесс, включающий констатацию относимости, вы-явление достоверности и оформление допустимости доказательства. Формирование доказательств начина-ется на досудебных стадиях уголовного судопроизвод-ства и завершается в судебном разбирательстве.

Список литературы1. Александров А. С. К вопросу о формировании

судебного доказательства в уголовном процессе / А. С. Александров, Т. В. Хмельницкая // Вопросы крими-нологии, криминалистики и судебной экспертизы: сб. науч. трудов ГУ «ЦСЭиК Министерства юстиции Респу-блики Беларусь». 2012. № 2 (32). С. 33–40.

2. Арсеньев В. Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе / В. Д. Арсеньев. – М.: Юридическая литература, 1964. – 180 с.

3. Белкин Р. С. Собирание, исследование и оценка доказательств / Р. С. Белкин. – М.: Наука, 1966. – 296 с.

4. Волынская О. В. Доказывание истины в уголов-ном процессе / О. В. Волынская // Вестник МВД Рос- сии. – 1999. – № 3–4. – С. 127–130.

5. Доля Е. А. Использование в доказывании ре-зультатов оперативно-розыскной деятельности / Е. А. Доля. – М.: СПАРК, 1996. – 111 с.

6. Карякин Е. А. Цель и бремя доказывания приме-нительно к формированию судебной истины по уго-ловному делу в суде первой инстанции / Е. А. Каря- кин // Российский судья. – 2016. – № 5. – С. 22–26.

7. Лазарева В. А. Стереотипы мышления как тормоз становления состязательности в уголовном процессе Российской Федерации / В. А. Лазарева // Уголовная юстиция: связь времен: сб. статей Международ. науч.-практ. конф. (Санкт-Петербург, 6–8 октября 2010 г.) / сост. А. В. Смирнов, К. Б. Калиновский. – СПб., 2010. – С. 111–114.

8. Ларин А. М. Уголовный процесс России: лекции-очерки / А. М. Ларин, Э. Б. Мельникова, В. М. Савицкий; под ред. В. М. Савицкого. – М., 1997.

9. Пастухов П. С. Доктринальная модель совершен-ствования уголовно-процессуального доказывания в условиях информационного общества: моногр. / П. С. Пастухов; под ред. О. А. Зайцева. – М.: Юрлитинформ, 2015. – 352 с.

10. Семенцов В. А. Формирование доказательств в структуре уголовно-процессуального доказывания // Актуальные проблемы права России и стран СНГ – 2007: материалы Международ. науч.-практ. конф. – Че-лябинск, 2007. – Ч. 1.

11. Трусов А. И. Основы теории судебных доказа-тельств / А. И. Трусов. – М., 1960.

12. Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регу-лирования: моногр. / С. А. Шейфер. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2014. – 240 с.

74


УДК 343.121

Процессуальные меры безопасности, применяемые в отношении лица,

заключившего досудебное соглашение о сотрудничествеФедосеева Елена Леонидовна, старший преподаватель кафедры уголовного процесса Уральского юридического института МВД России,кандидат юридических наук e-mail: [email protected]

В статье рассмотрены меры безопасности процессуального характера, применяемые к лицу, заключившему досудебное соглашение о сотрудничестве.

Ключевые слова: меры безопасности; государственная защита участников уголовного судопроизводства; досудебное соглашение о сотрудничестве; обвиняемый; уголовное дело.

Procedural security measures in respect of a person who signed pre-trial cooperation agreement

Fedoseeva Elena Leonidovna,Senior lecturer of the Department of Сriminal Рrocess of the Ural Law Institute of theMinistry of the Interior Affairs of the Russian Federation,Сandidate of juridical sciences

The article discusses the security measures of the procedural character applied to the person who signed pre-trial cooperation agreement.

Key words: the security measures of the state protection of participants of criminal proceedings; pre-trial cooperation agreement; the defendant in a criminal case.

Некоторые особенности производства по уголов-ным делам в отношении подозреваемого (обвиняемо-го), с которым заключено соглашение о сотрудниче-стве, связаны с обеспечением его безопасности.

В частности, при необходимости защиты лица, за-ключившего досудебное соглашение, и его близких могут применяться меры, предусмотренные ст. 11 и п. 4 ч. 2 ст. 241 УПК РФ. Кроме того, на такое лицо рас-пространяются все меры государственной защиты по-терпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства, предусмотренные федеральным законодательством1. А это значит, что должностные лица в пределах своей компетенции вправе применить меры безопасности, которые можно отнести к группе процессуальных мер.

Рассмотрим процессуальные меры безопасности, применение которых возможно в отношении лица, за-ключившего досудебное соглашение.

Одной из таких мер является право следователя на основании п. 4 ч. 1 ст. 154 УПК РФ выделить в отдельное

1 Федеральный закон от 20 августа 2004 г. № 119-ФЗ «О госу-дарственной защите потерпевших, свидетелей и иных участ-ников уголовного судопроизводства» // Собрание законода-тельства РФ. 2004. № 34. Ст. 3534.

производство дело в отношении подозреваемого или обвиняемого, с которым заключено досудебное согла-шение о сотрудничестве.

Следователи Главного следственного управления при ГУ МВД России по Свердловской области основ-ную цель выделения уголовного дела, по которому заключено соглашение, видят в реализации задач пра-вового института, а также в обеспечении конфиден-циальности и безопасности такого подозреваемого, обвиняемого2. Данное мнение не случайно и подтверж-дается нормами уголовно-процессуального законо-дательства, предусматривающего необходимость вы-яснения прокурором при вынесении представления, а потом и судом степени угрозы личной безопасно-сти, которой подвергались обвиняемый в результате сотрудничества со следствием и его родственники (ст. 317.5 УПК РФ).

Часто о выделении уголовного дела в отдельное производство, ссылаясь на необходимость обеспече-ния их безопасности, ходатайствуют и сами обвиняе-мые либо их защитники.

2 Анкетирование следователей Главного следственного управления ГУ МВД России по Свердловской области //Ар-хив автора.

75

№ 4 • 2016

В случае возникновения угрозы безопасности по-дозреваемого (обвиняемого) материалы уголовного дела, идентифицирующие его личность, могут быть изъяты из основного дела и приобщены к выделенному делу. Процессуально это обеспечивается постановле-нием следователя о хранении документов, указанных в ч. 2 ст. 317.4 УПК РФ и относящихся к досудебному со-глашению, в опечатанном конверте, что является еще одной гарантией обеспечения безопасности лица, его заключившего. По смыслу ст. 317.4 УПК РФ такое по-становление выносится независимо от того, выделено уголовное дело или нет. Следователь, оценив степень угрозы безопасности подозреваемого, обвиняемого или его родственников, должен не только «засекре-тить» соответствующие материалы, но и обязательно принять решение о выделении дела в отдельное про-изводство. При этом постановление о выделении дела приобщается к тому делу, из которого оно выделено. Однако в этом случае меры по обеспечению безопас-ности неэффективны, поскольку данный процессуаль-ный документ раскрывает сведения о личности лица, желающего сотрудничать со следствием. Следователь-но, постановление о выделении уголовного дела в от-ношении подозреваемого, обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение, следует хранить в основном деле в опечатанном конверте, добавив его к перечню документов, перечисленных в ч. 2 ст. 317.4 УПК РФ.

Такие меры безопасности, как выделение уголовно-го дела в отдельное производство и принятие реше-ния о хранении документов в опечатанном конверте, не являются исчерпывающими, потому что не всегда в полной мере гарантируют безопасность лица, заклю-чившего досудебное соглашение, его родственников и близких лиц.

Следствие также может не приводить данные о лич-ности потерпевшего, его представителя или свидетеля в протоколе следственного действия, в котором они участвуют, указывая только их псевдоним и «вымыш-ленную» подпись. В случаях, не терпящих отлагатель-ства, следственное действие может производиться на основании постановления следователя о сохранении в тайне данных о личности участника следственного действия без получения согласия руководителя след-ственного органа. Однако следователь при появлении реальной возможности должен передать данное по-становление его начальнику для проверки законности и обоснованности (ч. 9 ст. 166 УПК РФ).

Следующие две процессуальные меры безопас-ности связаны с проведением таких следственных действий, как контроль и запись телефонных и иных переговоров и предъявление лица для опознания. Проведение первого допускается по письменному за-явлению лица, заключившего досудебное соглашение при наличии угрозы совершения насилия, вымогатель-ства и других преступных действий в его адрес, а при отсутствии такого заявления – на основании судебного решения (ч. 2 ст. 186 УПК РФ).

Следственное действие «предъявление лица для опознания» может проводиться в условиях, исключаю-

щих визуальное наблюдение опознающего (например лица, заключившего соглашение о сотрудничестве) опознаваемым (ч. 8 ст. 193 УПК РФ).

К процессуальным мерам безопасности, возмож-ным в судебном производстве, следует отнести в пер-вую очередь закрытое судебное разбирательство, которое допускается в случае, если этого требуют ин-тересы обеспечения безопасности участников судеб-ного разбирательства и их близких (п. 4 ч. 2 ст. 241 УПК РФ). По этому поводу некоторые авторы справедливо высказываются о том, что удостоверение судом со-блюдения подсудимым условий и обязательств по до-судебному соглашению может привести к снижению эффективности применяемых мер безопасности, по-скольку в ходе судебного заседания предполагается открытое исследование характера и пределов содей-ствия подсудимого следствию (ч. 4 ст. 317.7 УПК РФ)1.

Поэтому представляется верным разъяснять дан-ное требование закона подозреваемому (обвиняемо-му) до заключения с ним соглашения о сотрудничестве, а разбирательство по существу дела проводить только в закрытом судебном заседании, для чего необходимо закрепить данное положение в нормах гл. 40.1 УПК РФ.

Также в ходе судебного следствия суд при необхо-димости обеспечения безопасности лица, заключив-шего соглашение, вправе провести его допрос без оглашения подлинных данных его личности и в усло-виях, исключающих визуальное наблюдение другими участниками судебного разбирательства.

С учетом развития технических возможностей со-временного государства и потребностей правопри-менителей нельзя не добавить к названному списку новые процессуальные меры, направленные на обе-спечение безопасности участников процесса.

Например, вполне целесообразно использовать систему видеоконференц-связи как новое средство получения доказательств и обеспечения защиты нуж-дающихся в этом лиц в уголовном судопроизводстве России. Причем в настоящее время использование видеоконференц-связи достаточно актуально. Данная мера призвана обезопасить личность субъекта уголов-ного процесса, поскольку при ее применении желаю-щим оказать на него давление будет сложнее опреде-лить местонахождение и личность лица, заключившего соглашение.

Для работников следственных и судебных органов возможность использования видеоконференц-связи в ходе уголовного судопроизводства видится необхо-димой и очень важной. В первую очередь это сокра-щение сроков предварительного расследования и су-дебного следствия (соблюдение требований ст. 6.1 УПК РФ), уменьшение финансовых, организационных и процессуальных затрат на обеспечение процесса рас-следования (соблюдение принципа процессуальной экономии).

Учитывая актуальность данной меры безопасности, необходимо включить ее в перечень норм, предусмо-

1 См.: Зуев С. В. Особый порядок принятия судебного реше-ния при заключении досудебного соглашения о сотрудниче-стве // Российская юстиция. 2009. № 8. С. 54.

76


тренных ч. 3 ст. 11 УПК РФ, обеспечивающих государ-ственную защиту участников уголовного судопроиз-водства процессуальным способом.

Решение о выборе мер государственной защиты в отношении лица, заключившего досудебное соглаше-ние о сотрудничестве, принимает следователь, в про-изводстве которого находится уголовное дело.

Процессуально применение мер безопасности обе-спечивается обязанностью следователя, прокурора и суда оценивать (исследовать) степень угрозы личной безопасности, которой подвергались лицо и его близ-кие в результате сотрудничества со стороной обви-нения и отражать это в соответствующих документах (досудебное соглашение о сотрудничестве, представ-ление прокурора об особом порядке проведения су-дебного заседания и вынесения судебного решения по уголовному делу в отношении обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, приговор).

Итак, в статье рассмотрены меры безопасности процессуального характера, применяемые к лицу, за-ключившему досудебное соглашение о сотрудниче-стве, и некоторые проблемы их законодательной ре-гламентации.

Список литературы1. Зуев С. В. Особый порядок принятия судебного

решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве / С. В. Зуев // Российская юстиция. – 2009. – № 8.

77

№ 4 • 2016

Требования к материалам, представляемым для опубликования в журнале «Вестник Уральского юридического института МВД России»,

порядок их приема, рассмотрения, рецензирования и отклонения

I. Требования к материалам

1. В журнале «Вестник Уральского юридического ин-ститута МВД России» могут публиковаться материалы только образовательной, научной и информационной тематики в сфере юридических и смежных гуманитар-ных наук. Материалы, не соответствующие тематике журнала, для рассмотрения не принимаются.

2. Для публикации в журнале «Вестник Уральского юридического института МВД России» могут представ-ляться следующие материалы:

2.1. Научные статьи (объемом от 6 до 15 страниц пе-чатного текста).

2.2. Информации о научных конференциях (объ-емом до 10 страниц печатного текста).

2.3. Рецензии (объемом до 5 страниц печатного текста).

2.4. Иные материалы по согласованию с редакцией.3. Материал не должен быть опубликован ранее

или одновременно находиться на рассмотрении в дру-гом издательстве.

4. Материал должен быть представлен на русском языке (аннотация и ключевые слова дополнительно должны быть переведены на английский язык).

5. Каждый материал должен содержать:5.1. Код универсальной десятичной классифика-

ции (УДК) – размещается на первом листе в левом верхнем углу.

5.2. Фамилию, имя, отчество (последнее – при на-личии) автора, его должность, ученую степень, ученое звание, специальное или воинское звание (по жела-нию автора) на русском и английском языках – разме-щаются на первом листе в правом верхнем углу.

5.3. Почтовый адрес автора и адрес его электрон-ной почты (обязательно) – размещаются на первом ли-сте в правом верхнем углу.

5.4. Название материала на русском и английском языках – размещается на первом листе.

5.5. Аннотацию (как правило, 4–5 строк) на русском и английском языках – размещается на первом листе.

5.6. Ключевые слова (как правило, 4–6 слов) на рус-ском и английском языках – размещаются на первом листе.

5.7. Список литературы, оформленный в соответ-ствии с ГОСТ 7.1-2003 «Библиографическая запись. Библиографическое описание. Общие требования и правила составления» – размещается на последнем листе материала. Источники перечисляются в списке в порядке их упоминания в тексте.

6. К материалу должна прилагаться рецензия спе-циалиста в исследуемой сфере (как правило, доктора наук или кандидата наук), заверенная в установленном порядке.

7. Материал представляется в редакцию:7.1. На электронном оптическом носителе (или по

электронной почте с указанием данных об авторе и о статье в теме письма), выполненный в текстовом ре-дакторе Microsoft Word шрифтом Times New Roman версии 2003 и выше или другом, совместимом с ним, размером шрифта – 14, межстрочным интервалом – 1,5; поля слева – 3 см, сверху и снизу – 2 см, справа – 1 см. Имя файла – фамилия и инициалы автора. Список литературы, оформленный в соответствии с ГОСТ 7.1-2003 «Библиографическая запись. Библиографическое описание. Общие требования и правила составления» – размещается на последнем листе материала. Источ-ники перечисляются в списке в порядке их упомина-ния в тексте.

7.2. На бумажном носителе, по содержанию полно-стью идентичный электронному варианту, выполнен-ный на стандартных листах белой бумаги формата A4 с одной стороны. На последнем листе автор указывает: «Материал не содержит сведений ограниченного рас-пространения, неправомерного заимствования; вы-читан; цифры, факты, цитаты сверены с первоисточни-ком» и ставит свою подпись.

8. При направлении материала автор гарантирует отсутствие неправомерного заимствования в рукопи-си произведения (плагиата), надлежащее оформление цитирования, ссылок на законодательство, судебную практику, правильность статистических, информаци-онно-аналитических и иных данных, приведенных в рукописи.

9. Все материалы направляются в редакцию журна-ла по адресу: 620057, г. Екатеринбург, ул. Корепина, 66, Уральский юридический институт МВД России, редак-ционно-издательский отдел. Адрес электронной поч-ты: [email protected].

78


II. Порядок приема, рассмотрения и рецензирования материалов

10. Все поступающие материалы в течение 10 дней со дня поступления изучаются редакционной коллеги-ей на предмет их соответствия требованиям.

11. Материалы, представленные с нарушением тре-бований, не рассматриваются и не возвращаются. О принятом решении автор уведомляется по электрон-ной почте.

12. Материалы, соответствующие предъявляемым требованиям, принимаются в работу и направляются на рецензирование.

13. Внешнее рецензирование материалов органи-зуется автором самостоятельно в соответствии с п. 6.

14. Внутреннее рецензирование материалов орга-низуется редакционной коллегией и осуществляется членами редакционного совета, редакционной колле-гии журнала, сотрудниками Уральского юридического института МВД России.

15. Внутреннее рецензирование осуществляется специалистами по профилю представленного матери-ала. В процессе внутреннего рецензирования осущест-вляется проверка материала с использованием систе-мы «Антиплагиат».

Рецензент осуществляет рецензирование пред-ставленного материала в течение двадцати рабочих дней, далее представляет в редакцию журнала подпи-санную рецензию.

16. Рецензия должна содержать объективную оцен-ку материала и подготавливается в соответствии с фор-мой, приведенной в приложении. В заключении рецен-зент дает одну из следующих рекомендаций:

– об опубликовании материала;– о направлении материала на доработку (при на-

личии несущественных недостатков);– об отклонении научного материала (при наличии

существенных недостатков).

17. По результатам внутреннего рецензирования и проверки с использованием системы «Антиплагиат.Вуз» редакционная коллегия принимает решение:

– об опубликовании материала;– о направлении материала автору на доработку;– об отклонении материала.18. О принятом редакционной коллегией решении

автор уведомляется по электронной почте. При на-правлении материала на доработку, отклонении ма-териала по электронной почте до автора доводятся недостатки, указанные рецензентом, а также резуль-таты проверки материала с использованием системы «Антиплагиат». Сведения о рецензенте автору не со-общаются.

19. Поступивший после доработки материал про-ходит повторное рецензирование и проверку с ис-пользованием системы «Антиплагиат». По результатам повторного рецензирования коллегия принимает ре-шение:

– об опубликовании материала;– об отклонении материала.О принятом решении автор уведомляется по элек-

тронной почте. 20. Материалы, по которым редакционной колле-

гией принято решение об опубликовании, поступают в печать. Опубликование материалов осуществляется бесплатно. Авторское вознаграждение не выплачива-ется. Преимущественное право опубликования имеют подписчики журнала, а также авторы, материалы кото-рых в результате внутреннего рецензирования набра-ли наибольшее количество баллов.

21. В отношении иных вопросов, связанных с при-емом, рассмотрением, рецензированием и отклоне-нием материалов, редакционная коллегия, редакция с авторами в переписку не вступают, разъяснений не представляют.

22. Материалы и приложения к ним авторам не воз-вращаются.

ВЕСТНИК № 4 • 2016https://урюи.мвд.рф/upload/site139/document... ·...

Documents

Transcript of ВЕСТНИК № 4 • 2016https://урюи.мвд.рф/upload/site139/document... ·...